Остальным также не возбраняется — это свободный мир. А те, кто возомнили, будто берры у них на побегушках, пусть засунут себе свои претензии. Не нравится: вот Бог, а вот порог. А не нравятся сами берры, так мы к вам не напрашиваемся. Живите себе спокойно… как сумеете. Папашу Дабо после этого чуть свои же не прикончили, чтоб и вправду засунул себе свой гонор, куда порекомендовали. Страсти, вроде, пока улеглись, но майор уже сказал своё слово: ещё одна подобная выходка со стороны Дабо, и он лично порвёт урода.
Наруга мельком глянула на Акери — жёлтые глаза Ари горели дурным золотом. Гет с Ригом заметили их переглядки и махом набычились, обещая взглядами допрос с пристрастием. Нутбер уловил всю картину в целом, усмехнулся и поинтересовался у Ригбера:
— Вместе жить станете?
— Вместе, — несколько самоуверенно подтвердил посуровевший мальчишка.
Это они с Акери ещё не обсуждали. Но что-то подсказывало: она не откажет. Этой ночью, помимо всего прочего, он вдруг осознал, насколько зеленоволосая одинока. Даже в стайке пригревших её девчонок.
— Хорошо, — сдержанно шевельнул башкой вожак. — Только присматривай за ней.
— Зачем? — удивилась Ари, сунув нос в огромную пустую кружку. — Вам нет нужды меня защищать. Я могу себя защитить.
— Покажи, — почти приказал Нутбер.
Она поднялась и подошла к широкому окну. Затем обернулась к выжидающе замершим беррам и объявила:
— Нужно уйти за стену. Здесь нельзя. Ваши дубли могут что-нибудь сломать. И людей напугают, а это нехорошо.
Разведчики переглянулись, поднялись и потопали на выход — за ними потянулись остальные. Прямо перед южными воротами крепости возвышалась громадная спина Дубль-Нута, что в ожидании друга разлёгся под солнышком погреть косточки. Безмерные хвосты, задраны в небо, вытянувшись стрункой. Казалось, они впитывали солнечные лучи подобно приёмнику солнечной электростанции. Рядом возлежал на боку Дубль-Бро, разбросав, как попало, все шесть лап. И лишь медведь старого Кобера блуждал по берегу озера с видом древнего философа. Несколько баб, как раз подходили к воротам — подростки волочили за ними тачки, доверху забитые всякой всячиной. Паршивцы скалили зубы над бабьей недовольной воркотнёй. Дескать, бросают своих зверей, где попало, а ты тут корячься, обходя эти горы нахальства и лени.
Все три медведя потянулись следом за вывалившей из крепости компанией — любопытны они до одури. Увеличенным составом двинулись к ближайшему каменному сараю для сена, стоявшему на опушке леса. Тот по причине начала лета пустовал, и эксперимент берров никак не мог повредить общинному хозяйству.
— Не хочу их обижать, — хмурилась Акери, посматривая на дублей из бойницы сарая. — Они ведь не поймут, что так надо было. Решат, что я их нарочно уязвила.
— Зато мы поймём, что так надо было, — невозмутимо ответствовал Бробер, усаживаясь прямо на пол. — Убивать-то не станешь?
— Это плохая шутка, — насупилась Ари. — И вся затея недобрая.
— Ты не торгуйся, девка! Покажи, коль есть что показать, — ерепенился Кобер.
— А ты не подначивай её! — окрысилась Наруга. — Захочет, покажет. Не захочет, лучше не нарывайтесь. А то я сама вам покажу кое-что.
— Хватит! — негромко рыкнул Нутбер, опускаясь на пол. — Сядь рядом и заткнись, — велел он Наруге.
И при этом галантно разметал лапой пылюку рядом с собой. Наруга, догадываясь о том, что сейчас грянет, дерзко ухмыльнулась и убралась прочь с испытательного полигона. Она превосходно помнила неких грибников, которые дружно сожрали гриб, ополоумевший после встречи с некой зелёной мухой.
— Хорошо, — буркнула Акери, оглядывая рассевшуюся на полу хранилища экспертную комиссию. — Только помните, что я не хотела.
Берры молчали, ожидая чего угодно. И не сразу сообразили: откуда эта постепенно нарастающая в душе тревога? Лишь когда тревога сменилась чувством страха, до них дошло. Но озарение тотчас потонуло в хлынувшем на них ужасе. Первым из сарая вывалился Кобер. Следом Бробер, Гет и Ойвинд с Ригом, но вожак остался. Он отступал в дальний угол, ощерясь и беспрестанно сжимая-разжимая кулаки. А проём ворот уже трещал — там тужилась ревущая башка раздувшегося Дубль-Нута. Каменная стена сотряслась от удара — снаружи в сарай пробивалась троица обезумевших медведей, в которых уже сидели стучащие зубами кадеты.
— Пошли прочь! — от рёва старого вожака Ари упала на пол.
Однако вожак уже заметно успокаивался, опуская руки и распуская вздыбившиеся плечи. Да и второй удар в стену был слабей.
— Переборщила ты, дочка… Уф! — выдохнул Нутбер, тряхнув башкой. — Давненько мне кровь не разгоняли. Этак и загнуться можно.
— Ну, ты-то у нас кремень, — вваливаясь в сарай, пробухтел Бробер. — Не то, что эти молокососы. Ты глянь: всё никак наружу вылезти не могут. Медведи так и торчат перед сараем: морды ополоумевшие, глаза навыкате. Толи сами от страха сопротивляются, толи у кадетов мозги повышибало. Так и застрянут в одной шкуре — не выскребем. Слышь, майор, а на кой нашей девочке защита? Да она в одиночку нам долину очистит.
— Слишком долго, — покачал головой вожак. — Пока она валандалась, её уже раз пять сожрали. Нет, на первые полминуты ей требуется прикрытие. Я почти досчитал, пока мозги набекрень не своротило. Давай-ка домой. Выпьем и штаны сменим. Да, старина, если у нас такие внуки появятся, нахрена нам дубли?
Бробер отмахнулся. Он ржал, оперевшись на развороченную створку.
— Я пойду с Наругой на болота, — первым делом заявила Акери, когда они проделали обратный путь до общежитий оборотней.
И расселись за столом, поспешно разливая косорыловку по гигантским кружкам. На кой оно им сдалось, если хмель берров не берёт, Наруга не понимала. Но и сама с удовольствием замахнула в себя обжигающий вонючий нектар. Чуток взбодрилась и выжидательно уставилась на отцов-командиров. Тем шутка майора о внуках показалась далеко не шутейной. Они вдумчиво и весьма серьёзно разглядывали утонувшую в раздумьях Ари, которая сращивается с деревьями. И умеет сводить с ума почище медведей. Перспективы манили и отравляли многозначительностью грядущих успехов на ниве выживания стаи.
Наконец, Нутбер решил избавиться от молодёжи, чтобы та не мозолила глаза и не мешала им шушукаться. Все пятеро вывалили во двор, и Наруга тут же объявила, что отправляется к девчонкам. Гет с Ригом повздыхали, Ойвинд поухмылялся, и они разошлись в разные стороны.
— Где вас носит? — встретила их Бинка недовольной воркотнёй. — Кошки похотливые. А ты тут думай, чо хочешь.
— Засохни, — привычно скомандовала Гранка и вцепилась в гулящих девок: — Где были?
— Лучше поинтересуйся, что грядёт? — ехидно посоветовала Ракна, уплетая какие-то плюшки.
Штаны Бинки были в муке, значит, она опять расстаралась, горя желанием порадовать подруг. А те — твари неблагодарные — радуются где-то на стороне.
— Я сейчас, — туманно пообещала Акери и мызнула обратно на улицу.
— Ищи, свищи, — прокомментировала её выходку Гранка.
— А где Шатхия с Юлькой? — отнимая у Ракны тарелку с плюшками, поинтересовалась Наруга.
— Тоже шляются, — ехидно оповестила Бинка. — Такие же вертихвостки, как некоторые. Так, чо там у берров?
Наруга села за стол, дожевала, запила чьим-то остывшим чаем и выложила всё, что притащила из дома берров.
— Я с тобой, — ожидаемо отреагировала Ракна на предстоящий поход к болотам.
— А я останусь, — сухо объявила Гранка. — Тут у нас Джаред заходил. Прямо с утречка. Новость приволок. Плешивый-то к своему папашке Дабо уметелил. Никаких идей не возникает по этому поводу?
Наруга поделилась и этими идеями, сразив девчонок открывшейся кровожадностью безобидной Ари.
— Тем более останусь, — нахмурившись, резюмировала Гранка. — Если уж Акери так перевозбудилась, нам сам Бог велел оскалиться. Вы, Наруга, и вправду сгоняйте на эти самые болота. «Панацея» не плёвенькие брильянтишки. Это наша кормушка.
— И наших деток, — сурово напомнила Бинка. — Чо ж я, кому позволю их обнести? А накося выкуси! — свернула она кукиш всё тому же невидимому незнакомцу, к которому периодически апеллировала. — А ты чо молчишь, черножопая?