Я должна была помочь себе. Любой ценой.
Глава шестая
Истон
Я знал боль.
Мы с болью были близки.
Я был с ней знаком. Все — таки я тренировался быть тем, кем я был, и каким мне нужно было стать для своей власти, всю мою жизнь. И я не был человеком. У меня было больше двух веков, чтобы понять, как выживать в разрушающемся мире. В том, который медленно разбивался после Падения и не был собран правильно. В мире, где тайны тех, кто был вокруг меня, запустили щупальца агонии под мою кожу, пока я бился, чтобы стать тем, кем был.
Я шел по стопам семьи, зная, что придет конец, и я не смогу спасти их всех.
Я не знал, что это Лор ускорял гибель нашего народа. Я не знал, что он убил моего отца. Я не знал, что он хотел мою мать настолько, что пытался убить многих.
И он убил многих.
Я не знал, почему не видел этого. Я видел только человека с жаждой власти. Я не знал, какой силой он обладал.
Я бился на стороне своего народа, старался спасти их от нэгов — отсутствия света и тьмы. Монстров, которые ходили по улицам, которыми могли управлять те, в ком была тьма.
Лор управлял ими.
Теперь я знал, что на самом деле ими управлял Серый.
Монстр, который теперь управлял мной.
Боль? Да, боль была частью всего этого.
И теперь… она вернулась. Мне нужно было выживать. Как — то.
Я пытался игнорировать окрестности, игнорировать то, как резали кожу, и холод лишал мое тело тепла, выгонял тепло из костей.
Я не знал, как долго висел на цепях с потолка, пальцы ног едва касались земли. С меня сняли рубаху и обувь. Я был только в штанах, хотя в них теперь были дыры от хлыста. Где он порвал мою кожу, он оторвал и части моей души.
В этом была проблема, да? Был ли во мне свет? Была ли душа?
Или это принадлежало Серому?
Он проклял меня с самого начала. Это был не Лор, как я думал.
Я во многом ошибался.
Потому что, если это был Лор, проклятие было бы снято с его смертью. Когда Лирика забрала его жизнь.
Лирика, Жрица Духа.
Та, которую я не мог любить.
Она любила меня. Она думала, я был ее родственной душой. Может, так и было.
Потому что я помнил рану в своем животе, когда она получила смертельный удар от меча, который Лор вонзил в ее живот. Я помнил шокирующую боль и отражение ее раны.
Но я не мог быть ее родственной душой.
Потому что я был проклят. Мне не суждено было получить ее.
Мне нужно было снять проклятие.
Выбраться отсюда.
Было важно вернуться к Лирике и спасти свой народ. Может, мне не удастся ее любить, ведь я не мог удержать эту эмоцию в себе, пустоту во мне нужно было наполнить… чем — то.
И, может, это был мой народ.
В этом был смысл. Я оставил легенду о Жрице Духа судьбе и королевству Люмьер. Я отвернулся от нее не зря, но все же сделал это. Я оставил Родесу и другим поиски Жрицы, пока я оставался в мире мейсонов, пытаясь не дать Обскуриту разбиться на миллион кусочков.
Может, я оставил не только это. Может, Серый давно все устраивал так, чтобы проклясть мою душу, сердце и тело.
Я больше ничего не знал.
Что я знал? Что все болело. Я не хотел больше ощущать боль. Не хотел признавать ее. Потому что если бы я признал, я ощутил бы кое — что, что не ощущал дольше, чем мог себя помнить.
Страх.
Истинный ужас, который звал меня песней сирены. Я должен быть сильнее этого.
Родес точно был таким.
Что — то дернулось во мне, и я попытался вдохнуть.
Потому что Родес был мертв.
Чертов принц Люмьера был мертв. Сброшен с утеса, утонул, убитый его отцом. Он умер, а меня забрали в мир Теней. Мир из дыма, зеркал… и ничего. И Лирика осталась одна.
Мне нужно было выбраться отсюда. Вернуться в Обскурит и защитить свой народ от короля Люмьера. Потому что он придет. Я знал это. Он захочет отомстить за произошедшее с его братом. Он захочет мести. Потому что, хоть я все еще был королем Обскурита, мне вряд ли хватало власти сделать то, что было нужно. Не с Серым, нависшим надо мной. Но мне все еще нужно было защитить свой народ. Мне нужно было как — то найти силы сделать это.
Мне нужно было защитить Лирику.
Потому что, если я не защищу ее, в чем был смысл всего?
Были причины у судьбы и пророчеств. Они держали королевства вместе. Потому что без надежды в чем был смысл передвигать ноги? Без веры народа в то, что Жрица Духа была там и объединит всех, мы падем.
До того, как мы нашли Лирику, я пытался защитить их.
Люмьер унижал нас. Они звали нас хаосом, тьмой. Обскурит был злом, потому что тьма должна такой быть. Даже моя фамилия, Скуро, была взята итальянцами как их слово для тьмы. Я не упустил того, что фамилия Родеса, Люче, была итальянской версией света в мире людей.