***
- Доктор, сил моих больше нет. Вы же видите какая она упрямица. Но делать что-то надо - девчонке уже пятнадцать, а она всё ещё по ночам бегает, лунатит.
Валентина нервно мнёт старую сумочку на коленях, в стерильно белом кабинете психолога ей неуютно. Но доктор серьёзный, внимательный, столичный специалист по детскому лунатизму, только на несколько дней в году в далёкий от Москвы город приезжает для консультаций.
- Почему раньше к врачам не обращались? Ну так Лена всегда на дыбы. Так, говорит, пройдёт.
Валентина отвела в сторону глаза. Упоминать о том, что мать, пока была жива тоже категорически противилась идти по врачам, она не хотела. И о том, как ей самой нелегко далось это решение, тоже. Лживо-сочувственное, а порою даже плохо скрытое пренебрежительное отношение соседей, когда по первости доверчиво рассказывали о несчастье, быстро приучило быть осторожной. Незачем окружающим об особенности Ленкиной знать. Девчонка не виновата. Ну, лунатик, ну и что? А так-то ведь обыкновенная она, даже умница и шустрая не в пример Валентине, только немного странная. Молчунья, всё в мечтах витает где-то, друзей, подружек не заводит. Обложена вечно книжками умными, но не школьными учебниками. Спорт очень уважает, но это ведь хорошо.
- Почему на окраину переехали, - пытает врач, - в бабушкину квартиру?
- Так на окраине безопаснее, транспорта хотя бы на улице ночью нет. Я же Лену вчера почти за городом, у последней остановки поймала. Почему всегда в ту сторону идёт? Так почём я знаю, и она наверно не знает, лунатик же. Ключ теперь всегда находит, и прятать бесполезно, а в случае чего, может и через окно сигануть, проверяла уже, хорошо хоть первый этаж.
Валентина заискивающе поглядывает на доктора, по всему видно, что умный, и последняя надежда он для неё. А всё равно сомнения гложут: не зря ли пришла, можно ли в её деле вообще на кого-то надеяться?
- Найдёте время? Завтра же? Ой, спасибо вам! Лене ничего говорить не нужно? А почему? Ну да, ну да, чтобы зря не волновать, вам виднее. Сами подъедете, на такси? Встретимся в пять утра у подъезда? Хорошо, договорились, до свидания.
***
Горец перекинул меня через плечо и тащит куда-то. Видеть не могу, на глазах повязка, и рот чем-то перетянут под самый нос так, что дышать тяжко. Вонючий детина пыхтит, от страха перепотел. Надеюсь, спящего брата не тронул, по обычаю действует, гад, - не хочешь потом невесту годами прятать, родню не убивай, не калечь. Успеешь девку в горы, к своим увезти - твоя будет.
Не трепыхаюсь, силы берегу. Брат у меня шустрый, догонит.
Ого, а помощь ещё раньше поспевает.
- Рра... - слышу зычное, знакомое.
Нас с горцем валит на землю нешуточным ударом, это верный Паки пошёл против приказа и догнал. Пёс весом своим недюжинным на детину рухнул, грозно рычит, как бы насмерть не загрыз. Я-то кулем у того из рук вывалилась. Извиваюсь в пыли, а что толку, руки связаны, рот надёжно тряпкой заткнут, бессвязно мычу, ничего псу приказать не могу.
- Фу, Паки, фу! - кричит подоспевший Гай.
Слышу недовольный рык пса, шум возни и невразумительные вяки горца. И только после этого ощущаю, как ослабляются путы на мне.
Порадоваться спасению не успеваю, на самом интересном месте просыпаюсь.
***
Давно не приходил нужный сон, наверное, целый год.
Я быстро вышагиваю. Город в сумрачном утреннем тумане за спиной. Мокрая от летней росы трава лупит по голым лодыжкам, впереди озеро. Откуда знаю про озеро? Не помню, не важно. Важна скорость. Как только понимаю это, срываюсь с места зайцем, мчусь во всю прыть.
- Ленка! Стой, Ленка! - взрывает тишину Валюхин крик за спиной.
Но я боюсь не сестру. Тот горец, во сне, отвратно чёрен и зол. Он брата не потому не покалечил, что по обычаю хотел невесту украсть, а потому, что страшно стало подступиться. Один пришёл, настолько, видно, никудышный, что в родной деревне ему даже сподручных не нашлось для дела. Надеялся на осла, что оставил за пригорком. Думал, что на нём быстро меня увезёт.
Чую, что сестра отстаёт, а тот, кого бояться надо поболее горца, настигает. Откуда только силы берутся, рву ещё быстрее.
Вот озеро. Подумать не успеваю, сигаю в пижаме, как есть. Холод и тяжесть воды сжимают тисками. Гребу на дно, стремлюсь к центру. В висках пульсирует, задыхаюсь от невозможности вдохнуть. Вспыхивают искры перед глазами, и раздаётся скрежет. Это железная клешня догоняющего хватает меня за ногу.
Опоздал, я уже тоже в броне, как и он. Выныриваю с шумом, и снопами цветных электрических искр, как огромная лампочка, освещаю озеро. И я вспомнила всё.
Помню лихорадочный блеск в глазах брата там, в градовских пещерах для перерождающихся, в мерцающем тусклом свете огонь-камней. Помню, как Гай, волнуясь, быстро объясняет мне. Как придерживает ладонью голову, которую я едва ли чувствую своей, как другой дрожащей рукой засыпает в мой приоткрытый рот порошок, наше с бабулей потайное зелье. Как режет болью по вискам от эха, что грохочет под сводами пещеры, донося снаружи шум битвы гигантских черепах.