***
В сорок пятом году маскарад был окончен, маски сняты, а люди показали свои истинные лица. Мнишек сжёг свою красную повязку с чёрным символом одного из самых кровавых режимов и отпустил всех своих слуг-евреев на все четыре стороны, дав каждому немного денег и наказав, чуть что, обращаться за помощью к нему. Он был доволен собой - невинные люди, пусть и не все, были спасены. И не важно, чем ему пришлось за это заплатить. Удивительно, но общественность всё-таки сочла нужным пригласить его на подобие вечера, посвящённого окончанию войны. Всё время, что он там был, окружающие косились на него презрительно и недоверчиво, шептали за спиной, что он нацист и предатель Родины, что таких вешать надо, а Станислав криво улыбался и скалил белоснежные клыки. Ему было не привыкать. А шёпот всё нарастал, теперь ему чуть ли не в лицо говорили, кем его считают и кто он есть. Какой-то мужчина даже осмелился крикнуть: - Палач! Мнишек обернулся, скривил губы в издевательской усмешке, уже собираясь ответить, как вдруг откуда-то робко, но довольно чётко сказали: - Пан Мнишек спас меня и мою семью. Многих спас. Не вам его судить. Не вам знать, что было на самом деле. Станислав посмотрел на источник звука - молодую девушку в скромном чёрном платье. Он узнал её - это была одна из его прачек из числа евреек. Добрая душа, попыталась, как могла, отплатить за избавление. - Спасибо, Юдита, - Мнишек чуть склонил голову в знак уважения и развернувшись быстрым шагом покинул залу. Вслед ему раздались аплодисменты и польский гимн. В конце концов, он и впрямь выбрал из двух зол меньшее.