Джек посидел ещё пару минут, а потом ушёл спать, зашуршал листьями, завозился, устраиваясь. Ральф сразу же последовал за ним, наткнулся на его ногу в темноте, запнулся и чуть не упал. Осторожно лёг, касаясь плечом спины Джека, и замер. Раз Джек отвернулся, значит, говорить больше не хотел, но на этот раз Ральфу было что сказать, и это были совсем не злые слова.
— Спишь?
Джек тяжело вздохнул и повернулся.
— Чего тебе?
Ральф не обиделся на грубый ответ. Он чувствовал, как Джек волнуется из-за завтрашнего, и всё ему простил.
— Я хотел тебя попросить.
— Давай быстрее, я спать хочу. Мне надо набраться сил, чтоб тебя.
Он правда устал и вымотался за день, столько всего передумал, а теперь Ральф опять полез к нему с нравоучениями. Но Ральф почему-то положил руку ему на плечо — не случайно, Джек был уверен — и тихо сказал.
— Выживи. Ты единственный, кто действительно может быть Вождём. Ни я, ни Роджер на эту роль не годимся. Ты нужен племени, без тебя Роджер всех перережет. И ты… нужен мне.
Конечно, Джек знал, что Ральф имел в виду: без него, Джека, Роджер первым делом прирежет Ральфа. Но прозвучало это в ночной тишине совсем не так, и Джек не удержался. Протянул руки, и Ральф странно послушно скользнул к нему в объятия, не отталкивая и не замирая, как изваяние. На самом деле, Джек всё ещё планировал поспать, просто притиснул его к себе, чтобы погреться. Но Ральф обнял его с такой готовностью, и в ней читалось столько всего, что Джек понял — поспать не выйдет.
Он перевернул Ральфа на спину, навалился сверху, и тот обнял его руками и ногами, запуская пальцы в полоску волос, сейчас распущенную. Раньше он никогда так не делал, и Джек глухо застонал от возбуждения. Ноги Ральфа разъехались сами, приглашая, он был весь горячий и — Джек даже сначала не поверил ощущениям — тоже был возбуждён. Хотел его. Сам напросился, не подставлялся с унылым и покорным видом, а ёрзал и потирался впервые твёрдым членом, тяжело дышал. И даже в темноте было видно, как пьяно поблескивают у него глаза.
Джек толкнулся внутрь и охнул, потому что Ральф сразу умело сжался и сам выдохнул от острых ощущений. Джек уткнулся лицом ему в шею и двинулся, чувствуя, как приятно руки Ральфа поглаживают голову, вплетаются в воинственную полоску волос. Несколько секунд он двигался медленно, смакуя странную податливость и чувствительность сильного тела, а потом сдался и задвигался резче, нервно и хаотично.
— Джек, — блаженно выдохнул Ральф и сразу же осёкся, втягивая голову в плечи. С Джека бы сталось сменить милость на гнев и прямо сейчас разбить ему губы, но, почему-то, на него это подействовало совсем не так: он дёрнулся, замер, и с тихим стоном опустился вниз, прижимаясь к Ральфу всем телом и срывая с его губ первый болезненный, жаркий поцелуй.
Раньше ему и в голову не приходило целовать Ральфа. Телячьи нежности для девчонок ещё уместны были с некоторыми особо ласковыми малышами, может быть, между близнецами, но Вождь ни с Ральфом, ни тем более с Роджером не считал нужным целоваться.
Ральф понял и почувствовал, что на этот раз настоящее имя подействовало на Джека иначе, и нарочно замолчал. Сколько раз Джек срывал на нём злость, стоило позвать его по имени, а теперь ему, видите ли, самому этого захотелось. Ральф притих и замер, и Вождь, первое время двигавшийся и постанывавший, замер.
— Эй, что не так?
Ральф помотал головой:
— Нет, всё хорошо.
Джек кивнул и продолжил, снова жарко дыша Ральфу в шею, но тот больше никакого энтузиазма не проявлял, лежал тихо и не шевелился. Джек задвигался быстрее, силясь понять, что делает не так, и не мог. А Ральфу стоило большого труда молчать: впервые ему самому было приятно, впервые Джек проявил хотя бы какой-то намёк на ласку, и ему хотелось вскинуть бёдра, подталкиваясь поближе, приподнять ноги и согнуть колени, чтобы было ещё приятнее, хотелось, чтобы Джек снова поцеловал, но злорадство и мелочная мстительность взяли верх. Джек опёрся на локти, обессиленно опустил голову и замер. Двинулся, прислушался — никакой реакции.
— Да что не так, Ральф? Всё же было хорошо, только что! Ты ведь даже позвал меня! Ну? — на его лице, на этот раз отмытом и чистом, нарисовано было такое отчаяние, что Ральфу стало его жалко. Но он пересилил себя, потупил взгляд и выдохнул:
— Прости…
— За что? — не понял Джек.
— Я назвал тебя по имени. Ты ведь не любишь, — уголки губ Ральфа дрогнули, еле скрывая смех, но Джек в темноте этого не заметил. Он задохнулся от обиды и возмущения: Ральф же видел, ведь видел, как ему это понравилось, он даже поцеловал его, так ему польстило это тихое жалобное «Джек».
— Чёрт возьми, Ральф! Что ты прикидываешься? Хватит тебе, ладно… Ну же, позови меня. Позови, Ральф…
— Мой Вождь, — послушно отозвался Ральф и аж зажмурился от удовольствия, когда Джек взбешённо зарычал.
— Да не так! Ну! Позови меня, Ральф…
— Ты уверен? — Ральф вовремя спрятал улыбку и глянул почти с натуральным испугом в глазах.
— Уверен, чёрт тебя возьми! Ну! — Джек замер, напрягся, а потом почти беззвучно выдохнул Ральфу в губы: — Пожалуйста… Ральф, пожалуйста. Я, может, завтра сдохну, а ты… Ральф…
Теперь передёрнуло Ральфа: Джек, растерянный, жалкий, просил его, и это отозвалось сладкой судорогой в животе. Он выдохнул, напрягся, обхватывая Джека плотнее и вырывая у него болезненный стон.
— Джек… — позвал он наконец, и Джек будто с цепи сорвался — задвигался в нём с остервенением, и Ральф больше не сдерживался. — Джек, Джек… Джек…
Джек стиснул его до хруста костей, снова впиваясь в губы, теперь не разбитые, не окровавленные, вторя его сдавленным стонам.
Впервые кончив вместе, они устроились рядом, притиснувшись друг к другу. Джек, которому на время удалось забыть о предстоящем завтра бое, снова занервничал, сполз пониже и устроился головой у Ральфа на плече, ища поддержки. И Ральф, обычно холодный и чужой, гладил его, почёсывал затылок, шею и плечи, даже шептал что-то, и Джек уснул.
Он провалился в сон поразительно быстро и заснул крепко. Так приговорённые к смерти сладко спят до утра — в последний раз. Не спал Ральф. За долгие годы на острове он досконально изучил племя, всех и каждого. Он знал их всех как собственные пять пальцев. Он знал, что от Роджера можно ждать подлого нападения ночью, и потому бдел рядом с Джеком, чтобы при малейшем шорохе рядом с пещерой разбудить его. Джек спал спокойно, дышал глубоко, закинув на Ральфа длинную мускулистую ногу. Он даже сквозь сон чувствовал, что может не бояться, потому что рядом с ним был Ральф. Его заклятый враг, его лучший друг, его опора, советник, любовник оберегал его сон.
Ральф продержался несколько часов, но после заснул, измотанный первой ночью, которую он провёл с Джеком добровольно.
***
Когда наутро Роджер вернулся на палаточную площадку, почти все ещё спали. Солнце только-только показало верхушку из-за горизонта, и длинная жёлтая полоса света плескалась в океане, переливаясь и перекатываясь. Из близнецовой палатки вышел Эрик (теперь Роджер различал их, потому что знал точно — Сэм болен) с кокосовой скорлупкой в руке, и направился в джунгли, к ручью.
Роджер стиснул зубы от злости и зависти — Эрик шёл принести Сэму воду, потому что тот был жив и шёл на поправку. А Генри качался где-то там, на волнах, умиротворённо глядя в небо. Поддавшись слепому порыву, Роджер нагнулся и вошёл в палатку, остановился у входа. Выглядел Сэм ещё плохо, но умирать явно не собирался. Он смог даже улыбнуться и прохрипеть:
— Привет.
Он знал, что произошло вчера с Харольдом, но пару дней назад Роджер спас ему жизнь, и Сэм каким-то таинственным образом проникся к нему симпатией.
— Я смотрю, ты очухался, — Роджер переложил копьё в правую руку, поудобнее, и незаметно шагнул ближе.