По традиции живём. Каждый руководящий пидор в стране без традиции шагу не шагнёт. Смотрит загоревшим после зимних каникул глазом в запотевший телеэкран, и «просвещённый консерватизм, настоянный на русских традициях. Потому что «Зубровка» и «Полынная»… Ах, это не отсюда… Поэтому в будущем бюджетном году по традиции будем любить народ больше на величину инфляции. Разными способами. Куда только можно. Наш народ любит, когда его любят. Традиционно».
«Нет таких форм рабства, деспотизма и обскурантизма, которые не были бы освящены традицией. Нет ничего ужаснее тех выводов, которые были сделаны в историческом православии из идеи смирения и послушания. Во имя смирения требовали послушания злу и неправде. Это превратилось в школу угодничества. Формировались рабьи души, лишённые всякого мужества, дрожащие перед силой и властью этого мира. Гражданское мужество и чувство чести были несовместимы с такого рода пониманием смирения и послушания» (Н. Бердяев. Существует ли в православии свобода мысли и совести?).
Нет, крепостное право со временем отменили. Какие-никакие свободы объявили.
Суды присяжных. Земство.
Дума-хуюма. Кадеты, октябристы, большевики. Ну, кой кого вешали — совсем без этого нельзя. Как можно, чтобы инвентарь простаивал.
Революции на революции, революциями погоняемые…
И обратно рабство. Потому как иосифлянство никто не отменял. Просто раньше был Иосиф Волоцкий, а теперь Виссарионович. Потом опять послабления. А потом опять снова-здорово. Опять народ говно. Потому что только под присмотром государственного и церковного можно сделать из говна конфетку. Для этой кондитерской операции церковное этому государственному придаёт сакральный характер. То есть от Бога оно. И происходит симфония между государством и церковью. Церковь занимается обожением государства. И его руководства. И это, ребята, первые два шага к фашизму. Остался третий шаг. И церковь вместе с государством уже задрали штаны для этого третьего шага.
Национализм. Просвещённый. Чем просвещённый отличается от неграмотного — это к Михалкову. У него наверняка в заначке найдётся мудрый старец. Иван Ильин, скажем. Который в 48-м году уже задолбал просвещённым национализмом, говоря при этом, что России нужно учесть уроки фашизма. Из чего я понял, что русский национализм — завсегда просвещённый, а всех остальных, б…, нерушимой стеной, обороной стальной! Но они, опять же, б…….! А мы — по ним… А мы — по ним…
А мы по ним — выборы губернаторов отменим! Потому что национализм, терроризм, коррупция, преступность и народ — говно! Страна великая, и нельзя, чтобы такое говно, как народ, её погубил. И тут уж ничего не поделаешь. Выборы по партийной линии, с которой народ един. Только столовые разные. Суды, отделённые от правосудия.
И вот эту х…ю народу вбивали в голову пять веков подряд. И народ поверил, что страна — великая. И народ поверил, что он — говно. (Не, в случае войны и он великий. Но щас-то у нас мир. Потому и говно.) В лучшем случае — быдло. И лёжа в говне за бокалом боярышника, повторяет:
— Не, мужики, с нашим народом иначе нельзя.
И отдельная часть интеллигенции, кормящаяся с рук власти, а потому уже и не интеллигенция вовсе, с народом полностью согласна.
— Не, судари мои, с нашим народом иначе нельзя.
А бизнесмены? Они же власть, они же партии. Элиты, одним словом. Тут я всё время пребываю в недоумении. Элиты — это со скольких скраденных миллионов начинается?.. Со скольких трупов?.. Со скольких оставленных нищих?
— Да вы что, братаны, какой народ? Сами всё порешаем. На свободных выборах.
А церковь?.. А чё церковь?.. Она тоже с государевых рук кормится. Она изо всех сил борется за отделение церковного имущества от государства в лице музеев, реставрационных мастерских, памятников истории, архитектуры. «Вернуть церкви церковное имущество, награбленное большевиками». И с народом, хоругвями, словом Божьим… Так духовность побеждает культуру. Только вот какая закавыка. У церкви никакого собственного имущества не было. Потому как церковь до проклятых большевиков был государственная! И возвращать ей ничего не надо! Да даже если и надо. Почему ей возвращать, а мне — нет? У одного моего деда была пятикомнатная квартира на Самотёке, а у другого — четырёхкомнатная на Петровском бульваре. А я живу с женой в двухкомнатной в Черкизове. Вроде по конституции мы с церковью равны… Ну, вот мне и конституция! А церкви — севрюжина с хреном.