Долгие пять минут Джохара стояла в золоченой зале не в силах пошевелиться. Мужчина, от улыбки которого веяло мрачной жестокостью, мужчина, который вместо общения предпочитал раздавать приказы, — уже скоро станет ей мужем.
Она прижала ладони к щекам и даже не сразу ощутила холод своих рук. В арочном окне открывался вид на безжизненную пустыню.
Словно символ ее скорого одиночества.
Такой пейзаж казался злобной насмешкой в сравнении с пышными холмами и лавандовыми полями Прованса.
Руки Джохары упали на подоконник, дыхание стало почти невозможным. Она чувствовала себя совершенно беспомощной в этом темном, ограниченном мире одного мужчины. Похоже, других шансов на спасение нет. Нужно бежать к отцу и на коленях вымаливать свободу.
Слуга ожидал ее на выходе из залы.
— Приказ его высочества проводить вас в ваши покои, — покорно проговорил он.
— Спасибо, но сначала мне нужно видеть отца.
Безропотное выражение лица слуги мгновенно сменилось на виноватое.
— Прошу меня простить, но это невозможно.
Тревога ядовитой змеей поползла по телу Джохары.
— Позвольте узнать, почему?
— Ваш отец на важной встрече, — объяснил молодой человек. — Но я передам, что вы хотите его видеть.
Паника немного отступила, и Джохара кивнула. Отец обязательно выслушает ее. Он ее поймет, ведь его любовь к ней безгранична.
— Спасибо.
Последовав за слугой по мраморным коридорам, Джохара совсем скоро оказалась в покоях — не менее роскошных, чем зала, в которой ожидал ее Азим. Огромная кровать с пышными шелковыми подушками и одеялом, мраморная ванна размером с ее комнату в Провансе. И длинная просторная терраса с видом на цветущий сад.
Хотя бы здесь не голая пустыня.
Все бы ничего, если б не ощущение золотой клетки, отделенной тяжелыми прутьями от остального мира.
Что она будет делать, став женой Азима? Лежать, уткнувшись лицом в подушку? Так же, как долгие годы делала ее мать в абсолютном отчаянии?
От одной этой мысли у Джохары леденели пальцы. Ведь когда-то она поклялась сделать все, чтобы не повторить судьбу своей матери.
Джохара рухнула на мягкий диван возле окна. Тело ломило от усталости, голову — от тяжелых мыслей. Отец должен отменить ее свадьбу с Азимом. Он слишком любит свою единственную жемчужину, чтоб обречь ее на такие страдания.
Азим открыл глаза в непроглядную темноту. Осколки кошмарного сна до боли пронизывали усталый мозг. Во сне он снова был в Неаполе. Он опять был до смерти напуган.
Его опять преследовал Паоло.
Ощущение реальности не спешило возвращаться к Азиму, как он ни старался. Но все-таки он в родном дворце. И он наследник престола, восстановленный в своих правах.
Опять раскалывалась голова. Мигрень преследовала его с четырнадцати лет, а по возвращении в Алазар головные боли лишь усилились. Когда его похитили, он был еще ребенком. Но никогда в жизни Азим не забудет события того черного дня.
Тяжело вздохнув, он поднялся с кровати. Темная комната перед глазами ходила из стороны в сторону, как детские качели. Неожиданно нагрянули воспоминания прошедшего дня. Джохара, его будущая жена. Их короткий разговор. Обрывистые фразы и приказы, которыми он общался с ней. Может, и нужно было вести себя чуть мягче. Но что сделано, то сделано. А просить прощения он не привык. Признание любой вины — это слабость.
— Азим, — раздался из-за двери робкий голос Малика.
Резким движением Азим схватил со стула рубашку и надел. Брат не должен видеть его шрамы. Ни одна из его бесчисленных любовниц не видела их. Никто не должен знать его позора.
Он включил свет, больно пронизавший глаза, словно лазер.
— Войди.
И Малик вошел.
— С тобой все хорошо? — спросил он, закрывая за собой дверь.
— Все отлично, а что?
Конечно, брат ему не поверил. Это явственно читалось в его взгляде. Когда-то они были близки. И полагались друг на друга, когда родители предали их. А теперь Азим не имел представления, как общаться с родным братом. Чем ближе ты подпустишь любимого человека, тем тяжелее будет расставание с ним.
— Ты встречался с Джохарой?
— Да, — ответил Азим. — Но она была мне меньше рада, чем обещал ее отец.
Малик оперся о стену спиной и скрестил на груди руки.
— Но свои обязанности она знает.
— Надеюсь, что так, — развел руками Азим и потянулся к висящим на стуле джинсам. За двадцать лет жизни в Италии он привык к западному стилю одежды. И в собственных покоях предпочитал европейское удобство традиционным нарядам Алазара. — Я сказал ей, что наша свадьба через неделю.