– Да расстроено оно, – объяснила ему мамина подруга. – Всё никак не соберусь настройщика вызвать.
– Оно расстроилось? – переспросил Алекс.
– Да, да, расстроилось, – отмахнулась мамина подруга, и продолжила что-то с мамой обсуждать, предоставив Алексу только догадываться, кто и как мог расстроить инструмент.
И сейчас, лет пятнадцать спустя, Алексу показалось, что он слышит больные ноты этого пианино, и всё так же пытается понять, что с ними не так. Что вообще здесь не так, в этом коридоре с большими окнами.
Всё так же шушукали однокурсники, всё так же медленно тянулись минуты, отделяющие Алекса от стола экзаменатора. И только Алина, всё так же сидящая напротив аудитории, изменилась.
Упёршись обеими руками в лавочку, она как будто пыталась приподняться, широко открытыми глазами глядя вниз, на свои тонкие ноги в чёрных туфлях на плоской подошве. Длинные ногти беспомощно царапали лаковое покрытие, тетрадь с лекциями упала на пол.
– Алин, ты чего? – Алекс присел рядом с ней – напуганный, уже предчувствующий ответ.
– Я встать не могу. Вызови скорую. Только тихо.
Трясущимися пальцами Алекс набрал нужный номер, описал сложившуюся ситуацию, назвал адрес универа.
– Спасибо. – Алина положила свою худенькую руку со сломанным ногтем на мизинце поверх Алексовой руки.
Приоткрылась дверь экзаменационной аудитории, кураторша пригласила первую пятёрку.
– Ты идёшь? – спросил Алекса кто-то из толпы однокурсников, но он только отрицательно мотнул головой «Потом». Пять знатоков английского скрылись, чтобы обрадовать препода своими знаниями. Дверь с табличкой «Экзамен» закрылась.
К чёрту на рога летели пёстрое знание, свобода духа и экзамен по английскому языку. Теперь это уже не имело для Алекса никакого значения. А для Алины тем более.
– Вот нафига ты по этой лестнице прыгала…
– Давай не сейчас.
До приезда скорой сидели молча, Алекс, не отводя глаз, смотрел на Алину, Алина смотрела в пол.
«О чём же она думает», – спрашивал себя Алекс, глядя на застывшее в стоическом спокойствии Алинино лицо. Лучше бы она разревелась или закричала, чем сидеть с таким отрешённым видом. Внутри, наверное, с ума сходит. Я бы уже точно сошел.
Алекс наклонился, поднял Алинину тетрадь. На обложке был нарисован пушистый рыжий котёнок, прыгающий со стула.
Когда два бравых медика укладывали Алину на носилки, однокурсники выражали ей бурное сочувствие банальными фразами «Держись, мы с тобой», «Выздоравливай», «Возвращайся», и тому подобной хренью. Кураторша выбежала на шум из аудитории, говорила что-то быстро-быстро, суетливо мешала медикам, пытаясь помочь укладывать Алину. Лиля даже всплакнула, красиво роняя слёзы из широко открытых глаз. Наверное, перед зеркалом красиво плакать училась. Пустышка.
Как же Алекс всех в этот момент ненавидел!
Как же ему хотелось закричать, выругаться грязно и похабно, ударить кого-нибудь по роже, Лёху, например, и упасть на кафельный пол, покатиться по нему, рыча и хрипя. Вместо этого Алекс соврал всё время находившейся в экзаменационной аудитории кураторше, что экзамен уже сдал, и поехал с Алиной на скорой помощи в больницу. Через пару минут начал звонить айфон – вероятно, кураторша всё же вспомнила, что с экзамена Алекс сбежал. Поставив назойливый аппарат на беззвучный режим, Алекс без зазрения совести кинул его в сумку.
– Чувак, да ты прогульщик, – улыбнулась с носилок Алина.
– И не говори, – Алекс положил свою руку поверх её бледной руки.
Когда, переложив с носилок на каталку, Алину увезли куда-то вдаль по холодному больничному коридору, ещё более длинному, нежели университетский, Алексу показалось, что он больше никогда её не увидит. Усевшись на лавочку возле кабинета, в который завезли Алину, Алекс принялся ждать, и ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем из кабинета вышла медсестра.
– Вы можете идти домой, вашу подругу госпитализируют, – сказала она Алексу, и его покоробило от того, насколько равнодушным был её голос.
– Госпитализируют? А что с ней? Ей не стало лучше? Я могу её увидеть? – Алекс встревоженно вскочил с лавочки.
– У неё паралич нижних конечностей. В данный момент врач проводит обследование, оно может затянуться надолго. Сейчас вас всё равно к ней не пустят, так что лучше приходите завтра, – ответила медсестра.
– Обследование? Но ей станет лучше? Это же не навсегда?
– Будет ясно после обследования, – сухо ответила медсестра и скрылась в кабинете.
Пару часов Алекс бродил по городу, почти не глядя по сторонам, переходя дорогу на красный свет и сталкиваясь с прохожими. Устав и проголодавшись, купил в Макдональдсе картошку фри, уселся за столик и прочёл смс от Лили, повествующую, что, несмотря на отсутствие, пять по английскому ему, как хорошему студенту, поставили «автоматом».
Летние каникулы, которых так сильно ждали Алекс с Алиной, начались.
19. В больнице
Никогда никто из близких людей Алекса не лежал в больнице. Может, оттого, что близких людей у Алекса особо и не было.
Нельзя сказать, что Алекс был необщителен. Приятели по спортзалу, лже-девушка Лиля, активные, здоровые парни для приятного времяпрепровождения. Но не было ни с кем и них того, что было с Алиной – весёлого ёрничания, подколов, и чего-то неосязаемо общего, почти родственного, несмотря на большое различие вкусов и привычек. Ну и гетеро секса, как же без этого.
Приёмное время в больнице было с половины четвёртого, и теперь каждый день в этот час Алекс надевал на первом этаже бахилы, халат, и, так как Алина была лежачей больной, поднимался в палату, находящуюся на третьем этаже. Палата была двухместной, с одним большим окном, прикрытым светло-зелёными жалюзи, и со скрипучей дверью, на прикреплённом к которой плакатике крупными чёрными буквами было написано «не курить».
Глядя, как проникающие сквозь жалюзи них лучи падают на полностью парализованную соседку Алины, женщину лет тридцати, Алекс ободрял себя, мол, не так уж всё у Алины плохо. Руки двигаются, лицо не перекошено – что ещё надо для счастья? А выглядела Алина если уж не совсем не счастливой, то вполне себе неунывающей.
– Я тебе ещё не говорила, как звучит мой диагноз? – Алина лежала, прикрытая по пояс больничным одеялом, и, приподнявшись на одном локте, что-то разглядывала в своём планшете. – Параплегия. Правда классно?
– Вполне благозвучно, – Алекс в очередной раз с опаской покосился на неподвижно лежащую Алинину соседку.
Криво задранный левый уголок рта придавал её лицу нечто зловещее. Не моргай она изредка, могло бы показаться, что это манекен или труп.
– А если бы у меня отнялись правая рука и правая нога, или левая рука и левая нога, то это называлось бы гемиплегией, – Алина перелистнула что-то в планшете. – А вот если бы у меня был паралич только одной конечности…
– Чёрт возьми, Алин, какое тебе удовольствие доставляют эти перечни болезней! – Алекс заглянул в Алинин планшет с открытым сайтом о видах паралича. – По-моему, это совсем не весело.
– Ну, знаешь, – Алина положила планшет на тумбочку, – это намного веселей, чем воспоминания о приятных моментах, когда под меня подсовывают судно или пытаются помыть. К тому же, пример тех, кто ещё более парализован, меня несколько ободряет.
– Ты намекаешь на кого-то конкретного? – Алекс покосился в сторону соседней койки.
– Да нет, я вообще-то не о ней, - Алина поморщилась и снизила голос до шёпота. – Я пока ещё не так долго тут лежу, чтобы злорадствовать. Она вполне милая, если не считать того, что слишком любит молиться, – Алина кивнула на сверкающие на солнце бумажные иконки, занимающие почти всю тумбочку соседки.
Алекс хотел было сказать что-то шутливое о религии, но подумав, что женщина их слышит, всего лишь скорчил ехидную гримасу.
– Опять накурила, – проходя мимо Алининой постели, буркнула суровая медсестра. – Своё здоровье не бережёшь, о соседке своей хотя бы подумала, как ей терпеть тебя приходится! Надоело палату вашу проветривать.