«Вот ты и попался, хромой ворчун», ликующе подумал юноша. «Уж от меня, как от несчастного Ура, тебе не убежать!»
Осторожно и медленно Ом приблизился к громадному зверю. Тот сидел возле большого муравейника и разгребал его одной лапой. Как только она была полна насекомых, медведь тянул ее к пасти и облизывал длинным языком. Сотни и сотни муравьев оказались пережеваны мощными зубами. Приятно-кислый вкус хорошей пищи не испортила ни единая еловая иголка.
Пещерный медведь ни о чем не подозревал.
Ом приблизился еще на несколько шагов, прислонил копье к дереву, взял лук и прицелился в зверя.
Внезапно просвистевшая в воздухе стрела вонзилась в медвежье темя, проткнула шкуру и своим острием глубоко вошла в кость.
Медведь единым взмахом лапы выдрал воткнувшуюся в голову стрелу; он сделал это с такой силой, что каменный наконечник сломался, ведь он весьма крепко засел в черепе. А потом зверь страшно взревел и в несколько прыжков очутился возле своего обидчика.
Ом в ужасе увидел, что медведь совсем не хромой, что он никуда не убегает, а наоборот, нападает на него. В голове у него промелькнуло, что это или не тот зверь, с которым повстречался Ур, или же в тот раз он был недавно ранен. Но прежде чем Ом смог опомниться и успеть схватить свое копье, разъяренный болью медведь встал на задние лапы, обхватил тело несчастного охотника передними и стиснул его так, что затрещали кости. Пасть хищного зверя впилась в плечо человека и сильные зубы вмиг раздробили его, превратив в бесформенное, кровавое месиво.
Истерзанное тело охотника затряслось в последней агонии. Колени умирающего подогнулись и он медленно выскользнул из смертельных объятий пещерного медведя.
Когда Ом распростерся на земле, зверь встал на четвереньки, склонил голову над неподвижным телом и внимательно осмотрел его, как бы желая убедиться, что в нем действительно не осталось ни малейшей искорки жизни. Потом медведь поднял лапу и резким взмахом хотел содрать с него оленью шкуру. Лапа соскользнула с сухого и гладкого материала, задела раздавленную грудную клетку и каждый коготь прочертил на ней глубокую кровавую полосу.
Когда пещерный медведь опять поднял лапу, чтобы повторить попытку, из его головы частым дождем начали падать горячие красные капли. Глубокая рана отозвалась новой болью, поэтому зверь тут же отвернулся от убитого им охотника и медленными шагами ушел куда-то в тихую глубину древнего леса…
Солнце зашло и все вокруг стихло.
Над кронами вековых деревьев расцвело звездное небо в своей загадочной красе, по лесу пронесся легкий ветер.
Все живые создания, радующиеся яркому солнечному свету, спешили в свои укрытия. Только лежавшего в зеленом кружеве папоротников возле суковатого ствола древнего дуба Ома не страшили теперь ни тьма, ни ужасы ночи.
Он был мертв и нашел свою гибель лишь из-за того, что доверял колдовству больше, чем самому себе и ценному опыту старших охотников!
ЗА МАМОНТОМ
Бурный ручей, пробивший глубокое русло в желтоватой глине, нес свою мутную вспененную воду по нескончаемой травянистой равнине куда-то далеко на юг.
Он петлял по унылой и однообразной местности, являвшейся переходом между бескрайней тундрой, простиравшейся на север аж до самых ледяных арктических пустынь, и краем лесов и кустарников, которые продвигались из южных областей в эти негостеприимные земли.
На одном берегу ручей омывал крутой склон травянистой равнины. Другой, более пологий, тянулся возле редкого леска из ольх, берез и осин, тут и там с вкраплениями хвойных деревьев — лиственниц и кедров, контрастировавших темными пятнами со светлой зеленью листвы. Чем дальше, тем больше становилось деревьев, постепенно сливавшихся в густую огромную чащу. И если на юге, далеко на горизонте темнели обширные древние леса, то на противоположной, северной стороне искрились и сверкали белые стены вечных снегов и льдов.
Это случилось в конце весны в позднем четвертичном периоде.
Теплые лучи солнца пробудили и в этих краях все живое к новой, радостной и более легкой жизни. Лиственные деревья и кустарники надели зеленые наряды и тем самым украсили все вокруг. На увядших пучках травы, осоки и пушицы появились новые листья, растения с нетерпением тянулись вверх, словно стараясь превзойти буйно разросшиеся мхи и лишайники, образовывавшие в травяном покрове большие зеленоватые, желто-коричневые и беловатые пятна. Низенькие кустарнички-дриады покрылись тысячами белых цветов, нежных и красивых. Камнеломки пестрели белым, желтым и фиолетовым, желтели и белели маки. Цветы лютиков отливали золотом, а кусты вереска усыпали мелкие, белые или красные колокольчики, беспрестанно колыхавшиеся в легком весеннем ветерке и словно бы неустанно звонящие во славу прихода весны. Белое заклятье зимы миновало, вновь возродилась зеленая жизнь, кипевшая и бурлившая, стремившаяся расцвести, весь особо много времени для этого не было.