В глубоких водоемах покоились округлые зеленые листья красавиц-кувшинок. Их цветы-короны сияли белоснежными лепестками, закрываясь на ночь, а по утрам, окропленные чистой росой, они вновь распускались под нежными поцелуями восходящего солнца.
На берегах озер папоротники боролись за место под солнцем с густыми кустами камыша, на чьих щетинистых стеблях раскачивались полные семян нежные колоски. Подальше, в сухих местах, росли разнообразные травы и похожая на них осока. Всюду простирались обширные зеленые ковры, все дальше и дальше вторгающиеся на золотистые пески, которые безуспешно сопротивлялись бурным волнам этого живого прибоя.
На плоских низинах и холмах кое-где торчали высокие кустарники. Над ними раскидывали кроны из великолепных ажурных и бахромчатых листьев древовидные папоротники; своей красотой щеголяли и замечательные цикадовые саговники, о чьи кроны разбивались на тысячи сверкающих осколков лучи солнца, отражаясь на зелени кустов или ковриков травы в хаотической смеси света и тени.
В местах, расположенных выше и на взгорьях задумчиво стояли древние хвойные чащи, чередуясь с радующими глаз лиственными деревьями — тополями, дубами, березами, ольхами, буками, коричными лаврами, смоковницами и другими. Они не так уж давно украсили поверхность Земли и понемногу разрастались в те поразительно огромные и величественные лиственные леса, которые, однако, лишь в третичном периоде кайнозоя превратились в прекраснейшие декорации природы.
Таким выглядел этот край в тех местах, где каждый день восходило солнце. А на стороне заката поднимающиеся из песчаной почвы низкие, дико изломанные скалы усеивали низкорослые деревца и растения-суккуленты, но лишь там, где в трещинах или чашеобразных скальных углублениях удерживалось немного песчаного грунта, который не могли смыть ливни.
Какая же значительная разница была между восходной и закатной сторонами! Там — зеленые холмы и низины с озерцами, прудами и болотцами, их палило солнце, порождая над влажной поверхностью теплое туманное марево, а в нем, поражая изобилием видов, с изумительной силой буйствовала растительность, в борьбе за кусок места под солнцем все там продиралось и рвалось, душило и давило, проигрывало и побеждало, здесь же — пересохший песок и голая пустыня с раскаленными скалами. Там раскинулись древние леса, шепчущие вечернему ветерку свои задумчивые песни, а здесь — беспорядочное нагромождение камней, тысячи жалобных причитаний, чудящихся в шуме ветряных смерчей над однообразием безрадостной пустыни. Там — яркая зелень жизни, здесь — желтая безжизненность!
Но все же в одном месте та песчаная пустыня выглядела чуть-чуть повеселее. Это было там, где из каменной расселины вытекал слабый ручеек. Он падал в серебристом облаке брызг к подножию скалы, где исчезал в голубой воде небольшого пруда, чьи берега скрывали непролазные гущи мхов, трав и папоротников. Ручей без устали наполнял пруд, но сделать это до конца не мог, потому что вода постоянно стекала по глубокому ущелью, направляясь к болотам и топям, которые принимали ее с благодарностью.
Вот так, должно быть, выглядел тот край, столь щедро поливаемый солнечными лучами. Так, вероятно, выглядел неприметный уголок загадочного, давно ушедшего мира в конце мезозоя, мира диковинных, чудовищных пресмыкающихся невероятного облика и невиданной величины.
Там, где из расселины в скалах вытекал поток воды и в серебристом облаке брызг падал в маленький пруд, из лабиринта огромных, дико разбросанных валунов, которые лишь чуть-чуть скрывала тень древесных крон, появилась гигантская чудовищная рептилия.
Это был хищный горгозавр.
Тяжелыми, неторопливыми шагами пробирался он меж валунов и мягкая почва проминалась под страшным весом исполинского чудища. Гигант выглядел словно какая-то ужасная химера, а не реальное создание.
Вдруг горгозавр остановился и осмотрелся вокруг.
От тупого взгляда ожившего кошмара веяло жутью. Монстр был больше четырех метров в высоту и больше восьми метров в длину. Он передвигался на могучих задних лапах, опираясь на длинный и сильный, сужающийся к концу хвост. Голова была высоко поднята, а в полуоткрытой пасти блестел частокол страшных зубов, больших и острых, способных одним укусом вырывать огромные куски мяса из всего живого или мертвого. Его передние лапы выглядели маленькими и слабыми, они казались забавно недоразвитыми по сравнению с остальными частями могучего тела. Но и на их пальцах имелись когти, хотя и намного меньшие, чем те, которыми были вооружены сильные задние ноги.