Подостывшая за ночь вода из резервуара на крыше неплохо бодрила, так что из душа я вылез быстро, минут через пять всего, не забыв побриться и почистить зубы. С вечера как-то не до того было, зато сейчас наверстал. Вытерся насухо здоровенным полотенцем, натянул плавки — в местном понимании, то есть просторные шорты до колен, совмещенные с внутренними тесноватыми труселями из дышащей сетки — и прошлепал на крохотную кухоньку. Холодильник размером не поражал, да и мало походил на знакомый мне с детства агрегат — это скорее аквариум, наполненный той самой консервационной жидкостью, что сгинувшие Фрро юзали в транспортных криоустановках. И вот к этому привыкнуть было трудно. Окунув руку в емкость по локоть, я нашарил пару упаковок с чем попало (все равно одни морепродукты, если не рыба, так водоросли или гады беспозвоночные) и переправил добычу на откидной столик, притулившийся у кухонного окна — такого же здоровенного, почитай, на всю стену, как и в спальне. Стряхивать жижу с руки не пришлось, на воздухе она сама невероятно быстро испарилась, ненадолго заморозив волоски на коже. Простейший, между прочим, принцип — хладагент в чистом виде, без дополнительных устройств и системы циркуляции. У нас на Новом Оймяконе тоже начали эту субстанцию использовать вместо фреона. Правда, от традиционного ящика с дверцей и полками так и не отказались, зато сильно упростили конструкцию конкретно охладителя. И оно к лучшему — слишком у нас холодно, чтобы голыми руками во всякой гадости плюхать.
А вот микроволновки здесь вполне себе традиционные, с поправкой, естественно, на все тот же биопластик. Из-за него мне вообще временами кажется, что я в черепашьем панцире обитаю. Или в раковине какого-нибудь моллюска — и по текстуре, и по цветовым переливам похоже, разве что блеска перламутрового нет. Хотя в этом не уверен, может, просто мне такое не попадалось. А вообще нехилый такой контраст: нарочитая угловатость всего и вся с кажущимися живыми покрытиями. Как бы взаимоисключающие параметры. Живое обычно не бывает угловатым, а неживому не присущи такие оттенки и текстуры. Тоже, кстати, не сразу привык. Сейчас-то уже притерпелся, но все равно стараюсь чаще на открытом воздухе бывать, и чтобы при этом ни одно местное строение поблизости не маячило. Получалось, ясное дело, с трудом — все-таки не на необитаемом острове тусуюсь, а в многолюдном исследовательском комплексе, совмещенном с поселением — научным городком и рыбацким поселком одновременно. Веселый у нас остров, все для трудящихся: и кабаки, и дискотеки, и торговый центр с супермаркетом, и даже дом культуры, который здесь называется просто клуб. И это на десять с небольшим тысяч населения. А как вы хотели? По факту, самое крупное поселение Патриа-Нуэво на Внешней гряде, отделявшей внутреннюю акваторию — то же Мар-Эль-Азурро, например — от загаженного фитопланктоном океана. Строго говоря, ограждал Периметр — колоссальное боновое заграждение в паре десятков миль от северного побережья острова Клешни — но остальные обитатели территории не считали это обстоятельство существенным. Более крупные населенные пункты, которые можно было назвать городами, и даже один мегаполис с населением за миллион, располагались на островах Южной гряды. Та лежала ближе к приполярным областям, и хоть не могла похвастаться таким же мягким климатом, зато и биологическое поражение там было не столь масштабным благодаря относительной прохладе. Плюс на тех же островах концентрировались основные производственные мощности, как доставшиеся от Фрро в готовом виде, так и собранные по их разработкам и из их же комплектующих, но спецами колонистов. А еще там же, в столице, располагался главный морской и челночный космический порты. Центр цивилизации, фиг ли.
С поздним завтраком (ну ладно, уговорили — ранним обедом) расправился быстро — было бы что смаковать. Морская диета приелась за первые две недели, и теперь я уже отчаянно тосковал по знаменитой новооймяконской тушенке из тундрового яка. Да и по нормальным сладостям тоже, а то тут все больше джапан-стайл — тофу-мофу, пасты-шмасты, сладкий рис… тьфу! Суши, сашими, роллы… а ведь раньше мне даже нравилось. Наверное, потому, что на родине было в диковинку и считалось деликатесом. И это даже при достатке моей семьи. Впрочем, отец нас с братом не особо баловал разносолами, и мать его в этом поддерживала. В детстве я на них обижался, а сейчас вспоминал с благодарностью — приучили довольствоваться тем, что есть. И жрать то, что дают. Хотя сегодня порыбачил в «холодильнике» удачно, выудив кусок тунца[5]. Заедать, правда, пришлось прессованными водорослями, лишенными как вкуса, так и запаха. Как бумагу пожевал, право слово. Или как обезвоженные цельнозерновые хлебцы, популярные у меня дома.
5
Тунец, как и многие другие земные виды, был завезен колонистами и размножился до такой степени, что едва не стал причиной новой экологической катастрофы. Но та сошла на нет сама собой — кормовой базы хищнику не хватило, и излишек популяции вымер. После этого колонисты вынужденно стали регулировать нерест, ограничивая популяцию с учетом промышленного вылова.