Аманда стонала, борясь за дыхание, пока он трахал ее своим толстым членом, поглаживая нервные окончания, о которых она и не знала. Он прижал ее к джипу, вбиваясь в нее ритмичными толчками. Прелюдии не было, но она была ей и не нужна. Ее соки текли густым потоком, смешиваясь с его горячим предсеменем. Она и не знала, что мужчины могут такое. Или, может быть, такое могли делать не все мужчины.
Она всхлипнула, когда снова вспомнила о том, кто именно сейчас ее так основательно трахает. Черт возьми, он действительно трахал ее основательно. Ее бедра напряглись, и Аманда изо всех сил попыталась не кончить, хватаясь за него, балансируя на самом краю, едва удерживаясь от падения.
— Не кончай, черт побери, — прорычал он в ее ухо, но она уже выгнулась и забилась на пронзающем ее толстом члене. — Пока нет, Мэнди. Еще нет.
— Да! — закричала она, пытаясь обвить его ногами и заставить сильнее вонзиться в нее.
Его руки на мгновение сжались на ее заднице. Потом выпустили.
Через секунду он отступил от джипа, развернул ее и сам прижался к нему спиной, а его рука опустилась на ее попку. Шлепок заставил ее киску полыхнуть в предвкушении оргазма.
— Пока нет, — прорычал он.
— Сейчас.
Она дрожала, боль усилила удовольствие. Он снова шлепнул ее по ягодице. Твердая мозолистая рука ударила ее, заставив кожу гореть. Она дернулась, киска сжалась, и новая порция соков возбуждения выступила на половых губах.
— Черт, — он зарычал. — Ты убиваешь меня, Мэнди. Оставь мне хоть какой-то контроль, черт возьми.
Почему? У нее-то его не осталось.
Она снова сжалась, скуля от удовольствия, когда Кайова снова шлепнул ее и задвигался внутри с новой силой. Тяжело. Жестко.
Огонь снова вспыхнул внутри ее лона, чувства поглотил бешеный водоворот удовольствия, и оргазм нахлынул на нее так сильно, что она могла лишь протяжно стонать. А потом она закричала.
— Нет. Кайова, нет…
Но ничто не могло остановить его. Головка начала набухать, растягивая ее, продлевая ее оргазм, запирая его член глубоко внутри нее. Бедра Кайовы дернулись, и он закричал, празднуя собственное освобождение. Сперма брызнула внутри ее, и она почувствовала это. Почувствовала головку его члена, запертую в ее лоне, почувствовала каждый выброс семени во влагалище. Вторая волна накрыла Аманду, взорвалась, отозвалась эхом и завибрировала внутри, когда его зубы снова погрузились в ее плоть, удерживая ее на месте, отказывая ей в возможности бороться.
Слезы наполнили ее глаза, когда он прижал ее к себе. Удовольствие наполняло вибрацией ее тело, сотрясая его снова и снова, но в разум уже прокрадывался страх.
Что он сделал с ней? Это не нормально. Он — не человек.
«Разве я об этом просила?» — отрешенно подумала Аманда. Разве ее похотливые фантазии, разве ее любовь к боли в сексе довела ее до этого?
— Мэнди.
Кайова разжал зубы и отпустил ее.
«Почему мне не больно?» — спросила она себя.
Его клыки пронзили ее плоть, но почему не было ужасной боли, почему она снова испытала это слепящее удовольствие?
— Не плачь, детка.
Он был по-прежнему заперт внутри нее, все еще содрогаясь и выбрасывая в нее свое семя.
— Все будет хорошо.
Правда? Но как?
Ее слезы намочили его липкую от пота кожу. Аманда задрожала в его объятиях. Она могла чувствовать его. Утолщение на головке было достаточно большим, чтобы удерживать его внутри, и отголоски наслаждения все еще пробегали по ней.
Она не смогла бы высвободиться, как бы ни пыталась. Оставалось только смириться и ждать, ощущая, как горячие потоки спермы заполняют ее. Но вот Аманда почувствовала изменения. Очень медленно отек начал спадать.
Аманда ахнула, когда подсчитала свой цикл и поняла, что сейчас у нее овуляция. Она не могла позволить этому продолжаться. Она не могла стать рабом наваждения.
Она боролась за самообладание. Кайова вышел из нее, и она едва удержалась от стона наслаждения. Даже это движение доставило ей удовольствие.
Но Кайова не отпускал ее. Он подхватил ее на руки и отнес в их маленький домик. Он молчал, и она тоже. Что тут сказать?
Она трахалась с незнакомцем, человеком, которого она не знала и не видела до прошлой ночи.
Этот человек был животным.
Полемика по закону Пород не касалась ее. Даже во время предвыборной кампании ее отца, даже после его избрания. Она не собиралась вникать в тонкости Закона о Породах, это ее не касалось. Раньше было так.
Но теперь это коснулось ее. Коснулось так сильно, что Аманда не знала теперь, как с этим жить.