Ее дыхание сбилось. Она медленно развела бедра, открывая себя для него. Кайова снова опустился на нее, и она почувствовала его член, твердый и тяжелый, упершийся в ее киску, надавливая на клитор.
Аманда подалась вперед, задохнувшись от наслаждения, когда твердая шелковистая головка коснулась входа во влагалище.
— Распутница, — прорычал Кайова, снова облизывая свои губы.
Он не отрывал от нее взгляда, пока медленно вводил член в ее чувствительную киску.
— Ты собираешься наказать меня?
Она одарила его затуманенным взглядом. Улыбка изогнула ее губы, Аманда выгнулась ему навстречу, насаживая себя на его твердый горячий член.
— М-да. Может, стоит наказать нас обоих.
Он на мгновение замер, скрипя зубами, и Аманда смогла увидеть на его лице выражение сдерживаемой страсти, борьбы за остатки контроля.
Неужели прошло только двадцать четыре часа с тех пор, как он впервые прикоснулся к ней? Она знала о Кайове столько, сколько не знала о своих друзьях.
И тут он скользнул в нее, заполняя ощущением тепла и жесткой силы, и мысли Аманды спутались. Она могла только чувствовать, как растягиваются ее мышцы, как ударяет в нее струя предсемени, наполняя ее и чуть ослабляя жар внутри. Наслаждение молнией ударило в низ живота, когда Кайова задвигался внутри ее, медленно и неторопливо, даря ей ощущение нежности и еще целую гамму эмоций, которые она не хотела чувствовать.
Она не должна чувствовать никаких эмоций. Она не должна чувствовать ничего, кроме страсти, похоти, желания, которое он сейчас естественным образом удовлетворял. Но она чувствовала больше, гораздо больше, чем просто наслаждение от секса.
Они смотрели друг на друга, не отводя глаз, и каждый видел удовольствие на лице партнера. Выражение лица Кайовы было диким в своей красоте, его глаза стали настолько черными, что она потерялась в их глубине. Тело Аманды отзывалось на каждое касание его груди, ее соски затвердели, ее клитор набух и вот-вот был готов взорваться. Каждый толчок растягивал ее, наполнял ее, ласкал скрытые нервы. Аманда задыхалась. Она и не знала, что наслаждение может быть таким дьявольски прекрасным.
Она выгнулась под ним, обхватив его ногами, и их губы снова встретились. А затем ее глаза закрылись. Не было контроля, не было сил держать их открытыми. Кайова целовал ее, и ее сердце трепетало, а глаза наполнялись слезами.
Он не отрывался от нее губ, двигаясь все быстрее, сильнее, тяжелее… и Аманда потерялась в вихре оргазма. Ее спина изогнулась, и все внутри нее взорвалось. Ее тело напряглось, киска сжала его эрекцию, и вот она почувствовала, как головка его члена внутри нее распухает, сигнализируя о скором финале. Ее наслаждение усилилось, Кайова дернулся в последний раз, и Аманда почувствовала, как его сперма горячей струей ударила в глубины ее киски.
Долгие минуты спустя она нашла в себе силы убрать ноги с его талии отпустить его плечи. Похоть сменилась ужасной усталостью. Ее ресницы дрогнули, и глаза подернулись дымкой, когда она повернула голову и посмотрела в его темные, блестящие глаза.
— Спи, малыш, — прошептал Кайова и задрожал, когда еще одна порция семени выплеснулась в ее тугую киску. — Я позабочусь о тебе, пока ты спишь.
Ее веки затрепетали. Она знала, что так и будет. Ему не нужно было это говорить. Она твердо знала, что Кайова будет заботиться о ней.
Кайова редко видел сны. Он считал это благословением. После кошмаров детства он не чувствовал желания еще и во сне погружаться в эти темные страшные воспоминания. Но заснув рядом с Амандой, он впервые за долгое время увидел сон. Как затаившиеся во тьме демоны, его кошмары снова подняли свои головы.
— Женщина, которая родила тебя, умерла, — сказал ему дед. — Погибла в автокатастрофе.
Кайова поднял голову от книги, которую жадно читал. Пять. Он был тощий и маленький, но отчаянно желал учиться. И узнать, кто он такой. Он не знал женщину, которая родила его. Он даже не мог вспомнить ее лицо, хотя знал, что было время, когда она была с ним рядом.
Кайова торжественно кивнул, глядя на коренастую фигуру деда. Он мог не смотреть ему в лицо — там всегда была только одна эмоция. Отвращение.
— Тебе ведь все равно, да? — зарычал дед.
— Я не знал ее, — прошептал он.
— Это реакция животного, — рявкнул дед. — Реакция твари без души.
Сны исказились, исчезли во времени.
Кайове было одиннадцать лет, он жил один в хижине высоко в горах и каждую неделю с нетерпением ждал визита деда. Он знал, что должен прятаться, знал, что люди, которые вынудили его мать бросить его, ищут его теперь. Телевизор был его постоянным спутником, и вместе с ним Кайова научился читать, расшифровывать слова и их смысл. Книги были сложены в штабеля в небольшой гостиной. На диване лежало одеяло. Он не спал в постели. В темноте было слишком много мыслей, слишком много звуков, которые подпитывали его страх. Телевизор стал его отдушиной. На экране Кайова видел свои мечты. Семья. Мать, отец, дети, которых любили и защищали. С героями фильмов он мог смеяться и быть свободным, запускать воздушного змея, кататься на велосипеде. И мог не бояться, что его найдут.