Глупая, глупая идея. О Боже, ее губы были мягкие, нежные, а рот такой теплый и нежный, манящий.
Его руки сжали ее запястья, когда она попыталась вонзить в него свои ноготки. Веревки держали ее, но он позволил ее ноготкам впиться в его плоть, позволил ей утолить ту жажду легкого насилия, что сейчас бушевала в ней.
Боже, ее губы были такими мягкими.
Он посмотрел в ее глаза, чувствуя шок от силы необычных ощущений, словно выбивших землю у него из-под ног, его язык коснулся розового совершенства ее губ, мягко, деликатно — и одновременно ощущая, как безумие страсти закипает где-то в его мозгу.
Она выглядела растерянно, уставилась на него, в ее светло-карих глазах, когда он снова лизнул ее губы, вспыхнула страсть. Он не хотел, чтобы она кричала, он лишь хотел заглушить ее крик. Но такого Кайова не ожидал.
Он поднял руки, чтобы зарыться в ее волосы, где он мог почувствовать ее шелковистость, удерживая ее на месте и одновременно снова приникая к ее губам. Большие пальцы остались прижаты к ее челюсти, контролируя зубы на случай, если она решит укусить его. Боже, он хотел ее. Его язык исследовал влажную глубину ее рта. Кайова отстранился и увидел, что ее глаза темнеют.
Он снова приник к ней.
Сладкий мед ее вкуса наполнил его чувства. Черт, она вкусная. Как лето. Как сама невинность. Он не думал, что такое когда-нибудь с ним случится, не позволял себе поддаваться соблазну. Но вот она перед ним, прямо здесь, прямо сейчас, и вкус наполнил его чувства. Черт, это все было так не вовремя. Кайова отстранился, пока еще мог, и снова засунул ей в рот кляп — тот же оторванный от наволочки клочок ткани, что и раньше. Аманда снова попыталась закричать, застонать, но он только протолкнул в ее рот шарик ткани и отстранился.
— Извини, — выдохнул Кайова, усаживаясь на постели, а она смотрела на него с остервенением. — Но я действительно не собираюсь рисковать своей задницей ради того, чтобы ты накричалась вдоволь. Твои дружки придут сюда и убьют нас обоих.
Она снова закричала, дернулась и попыталась освободиться, ее красивые глаза обещали ему всевозможные кары. Наконец, вспышка прошла, и Аманда успокоилась.
— Я мог бы дать тебе что-то от головной боли, — сказал он. — Держу пари, голова болит, да?
Он улыбнулся в ответ на ее яростный взгляд.
Аманда отвела глаза, ее ноздри раздувались от гнева, лицо покраснело, грудь трепетала от волнения.
Проклятье, это была такая красивая грудь. С совершенными тугими сосками, набухшими под тканью плотного красного лифа. Мягкие полушария и неожиданно острые пики. Его глаза сузились при виде этих явных признаков возбуждения, член дернулся в джинсах, рот наполнился слюной.
Протянув руку, он позволил наружной стороне пальцев коснуться обнаженной плоти Аманды. Ее глаза метнулись к нему, горящие огнем, испуганные.
— Твои соски всегда встают, когда тебя похищают?
Он попытался отшутиться, но тугие бутоны были уже почти под пальцами, более соблазнительные, чем он мог себе представить. Она тяжело дышала, ее взгляд затуманился, ее щеки порозовели. Аманда резко покачала головой.
— Нет?
Эластичная ткань декольте легко подалась под его пальцами. Кожа груди порозовела, темно-розовые соски торчали острыми пиками. О боже, ему прямая дорога в ад, это точно.
Ткань собралась складкой под грудью, сладкие маленькие горошинки смотрели теперь прямо в потолок. Они были такими острыми, такими возбужденными. Это не был страх. Ее тело молило его об освобождении.
Чертыхаясь на чем свет стоит, он провел пальцами по полукружию груди и добрался до этой маленькой вишенки, сжал ее и немного потянул, не отводя от Аманды взгляда. Он не ожидал такой реакции. Она дернулась, ее тело выгнулось в страстной конвульсии.
— Черт.
Он был теперь в огне, его трясло от стонов, которые прорывались через кляп.
Кайова больше не мог сопротивляться. Желание охватило его и накрыло так быстро, что он еще не осознал, что делает, а язык уже скользил по этому трепещущему пику, лаская его кончик и обводя вокруг. Кайова наклонился и втянул сосок Аманды в рот, посасывая и лаская языком.
Она выгнулась, прижимаясь к нему, раскрываясь навстречу его ласкам.
Он вздохнул и отдался страсти.
Глава 5
Это нереально. Аманда горела в жидком пламени чужого рта. Незнакомец. О Боже, это ведь не она прижимается к нему, подставляет ему свою грудь, пока его язык кружит вокруг ее соска, как влажный бархат. Это ведь не она стонет сейчас в отчаянии. Откуда взялся этот огонь? Пламя, загоревшееся в ее сосках, метнулось ниже, между ног, и Аманда задохнулась в спазме нескончаемого, мучительного возбуждения. Нет, это ведь не она стонет. Она не может.