Альфонс, сделав большую затяжку, закинул руки за голову.
— Рассказывать особенно нечего, — ответил он, — но вы имеете право знать все. Моя станция — это просто хибара, где вместо мебели стоит ящик из-под мыла. Она находится в конце оврага — то есть там был овраг. Однажды ночью началось землетрясение, и, когда все утихло, я вышел наружу взглянуть, во что превратилась местность. Ярко светила луна, и, когда я посмотрел туда, где должен был находиться мой овраг, я решил, что сошел с ума. От него ничего не осталось.
Вместо лощины передо мной кипело и пенилось озеро в полмили шириной и две мили длиной. А в озере я увидел самое любопытное создание, какое только можно себе представить. Длиной в триста футов — как-то раз я заставил его вытянуться и измерил, так что в цифрах не сомневайтесь, — и с головой, как у освежеванной коровы. Он ревел и хлопал плавниками, от него ужасно пахло. Это был Билли, и вскоре я сообразил, что произошло. От землетрясения в основании моего острова образовалась расщелина, и Билли вместе с водой попал сюда; затем щель завалило — и мы со змеей остались вдвоем.
В ту ночь мне не пришлось выспаться — гость метался по озеру, во всю глотку призывая свою родню, но к утру он выдохся и уснул на воде мирно, как ягненок. Именно тогда он и понравился мне. Не знаю, почему в тот момент я вспомнил тебя, Билл Мартин, но так уж случилось, что я назвал его в твою честь прежде, чем он смог проснуться и возразить.
Когда он открыл глаза и увидел, что я за ним наблюдаю, то вышел из себя. Высунувшись из воды на десять футов, он начал буянить: с ворчанием взмахнул головой, и та самая чешуя, благодаря которой мы встретились, полетела прямо в меня. Я отступил в сторону, и она зарылась в песок. «Послушай-ка, Билл, — сказал я, — нельзя так обращаться с хозяином этого острова. Во-первых, я тебя сюда не приглашал, ты у меня незваный гость и должен вести себя повежливее. Я не против, чтобы ты остался, но тебе придется смирить свой нрав».
Не думаю, что змей меня понял, но, судя по его виду, что-то он уловил. Он зевнул со смущенным видом, и я бросил ему кусок мяса. Он поймал мясо, развернулся и поплыл к противоположному краю озера. С того момента он стал вести себя прилично, и у меня не было причин жаловаться. Я раньше и представить не мог, что морской змей может скрасить мое существование; я прямо скучаю по нему. Он привязчивый, и когда мы привезем его в Штаты, то легко приучим делать то, что нужно. Еще несколько недель хорошего обращения — и он станет кротким, как котенок, и поплывет за любой лодкой, в которой я буду сидеть. Слышите меня?
— А если у него на этот счет иное мнение? — спросил Джимми.
— Мистер Рэйнс, — сказал Альфонс. — Мой змей обучается хорошим манерам не в заочной школе. Если он проявит нахальство, я всегда начеку — он получит соответствующее наказание, лишившись рыбы. Это предоставьте мне. А теперь пошли — солнце садится.
Два часа мы карабкались через дюны и наконец оказались на невысоком холме, с которого открывался вид на маленькое озеро с низкорослыми деревцами по берегам и лачугой у одного конца.
— Вот, — воскликнул Альфонс, гордый, как павлин, — перед вами Дуланвилль. Великолепная панорама, не правда ли? Я подумываю о том, чтобы разделить его на участки и продавать избранным.
— Добро пожаловать в «Отель де Дулан», — пригласил он, открывая дверь и заглядывая в хижину. — Но, может, лучше сначала выгнать ящериц. Они не очень-то любят незнакомцев.
Войдя внутрь, он поднял там шум; полдюжины чешуйчатых созданий бросились во все стороны, за ними последовали сухопутные крабы и домовые змеи.
— Ну, а теперь, — провозгласил он, появляясь в дверях, — ваши апартаменты готовы, джентльмены. Входите и зарегистрируйтесь. К сожалению, все номера с ванными заняты, но к вашим услугам удобное озеро.
Когда мы распаковали вещи и устроили себе койки, солнце почти село, а Альфонс, напевая себе под нос, сновал вокруг хижины со своими горшками и сковородками. Мы с приятелем некоторое время наблюдали за ним, а затем Джимми обратился ко мне, понизив голос:
— Это на самом деле происходит или я сплю?
— Меня не спрашивай, — сказал я. — Чувствую, что скоро мне придется заставить себя проснуться.
Джимми покачал головой:
— Самое худшее — это то, что мы и в самом деле здесь и денежки наши теперь не вернуть. По-моему, нам придется довести это дело до конца. Но где же эта змея?
Слушая его, я взглянул на озеро, и тут волосы у меня на голове встали дыбом. Разумеется, частично я поверил в историю Альфонса, но не был готов встретиться с чудовищем так скоро и так неожиданно.
Не успел я ущипнуть себя, чтобы убедиться, что не сплю, как змей устремился к нам. Он плыл по озеру, и зрелище это было жуткое. Он напоминал водонапорную башню, и я клянусь, что он смог бы дважды обернуться вокруг ипподрома в Латонии, да еще осталось бы на пару кругов. Гигантский блестящий дождевой червь скользил по воде, и последние лучи заходящего солнца отражались от его чешуек, делая его белым, словно серебро.
Когда он нас заметил, у меня перехватило дыхание. Змей высунулся из воды футов на двадцать и притормозил, поднимая огромные волны. Глаза его по величине напоминали бочки, а когда он раскрыл пасть и продемонстрировал ряд зубов, похожий на забор, выкрашенный белой краской, Джимми не выдержал. Издав какое-то хрюканье, он замертво повалился на землю.
У меня тоже начинала кружиться голова, и я уже размышлял, как бы побыстрее добраться до побережья, предоставив Джимми и его обморок самим себе, когда из лачуги высунулся Альфонс.
— Ага! — крикнул он, появляясь в дверях со сковородой в одной руке и коробкой сардин в другой. — Билли пришел! Ну что, парни, думаю, теперь вы разобрались, дурачил вас дядюшка Альфонс или нет. Ну разве он не красавец, Уильям, — ты ведь гордишься тем, что он твой тезка?
Я попытался набрать в легкие достаточно воздуха, чтобы выразить свое мнение по этому и еще кое-каким вопросам, когда змей достиг берега, остановился и издал такой рев, от которого я рухнул прямо на Джимми. Альфонс, видимо, считал все это хорошей шуткой. Он щелкнул пальцами, подзывая чудовище.
— Сюда, Билли, иди сюда, мальчик мой, — крикнул он. — Иди, поприветствуй своего гордого старого босса и его друзей. Не забывай о хороших манерах.
Змей наклонился на фут, с минуту подозрительно оглядывал нас, затем поднял голову, оказавшись на одном уровне с лицом Альфонса. Вы бы не захотели иметь его портрет в гостиной — огромные глаза, один зеленый, другой голубой, длинные белые усы. Но Альфонсу, казалось, приятно было такое соседство; он швырнул рептилии открытую коробку сардин. Билли улыбнулся.
Вы, разумеется, никогда не видели, как улыбаются морские змеи, так что вам трудно представить себе эту картину. Но уверяю вас, вы немногое упустили, так что расстраиваться по этому поводу не стоит. Гигантская пещера с красными стенами — вот на что была похожа улыбка Билли. Я обрадовался, когда он сомкнул челюсти на коробке сардин; он, видимо, так ими увлекся, что больше не открывал рта и положил голову на песок у ног Альфонса, словно больной котенок, ожидающий ласки. Альфонс принялся чесать его сковородкой, и змей лежал так минут пять, мурлыча от удовольствия и в знак благодарности.
Именно этот звук — как будто пар вырывался из двигателя — привел Джимми в чувство. Он приподнялся, взглянул на змея, и, когда тот захлопал на него глазами, Джимми издал ужасный вопль. Змею вопль не понравился, и, прежде чем Альфонс смог что-то сказать, он встал на дыбы и чешуя его ощетинилась, как шерсть на загривке у бульдога. В следующее мгновение он резко взмахнул головой, и одна из роговых пластин, напоминавших тазы для умывания, пролетела у Джимми над ухом, срезав прядь волос.
— Боже мой! Убери его, убери его! — взвыл Джимми, бросаясь к хижине, а вслед ему несся еще один маленький сувенир от морского змея.