Реклама клиппера «Морской змей» (1860-е?).
Шарль Ренар
МОРСКОЙ ЗМЕЙ
(1881)
Пер. Л. Панаевой
На борту парохода «Дон» Royal Mail Steam Packet Company под командованием капитана Роберта Вулворда.
Воскресенье, 14 августа 1881 г.
Месье редактор!
Я начинаю свое письмо с просьбы предоставить удостоверение корреспондента журнала Le Monde Illustré моему другу, господину Э. де Контрерасу-и-Алькантаре, жителю Понсе (остров Пуэрто-Рико, испанская колония).
Я обязан господину де Контрерасу прилагаемым наброском, точность которого подтверждают семь подписей[16] свидетелей, как-то:
Г-н Э. де Контрерас-и-Алькантара из Понсе, остров Пуэрто-Рико.
Г-н Карло Лопес Альдана из Лимы, Перу.
Г-н Энрике Роман из Картахены, Колумбия.
Г-н А. Э. Хименес де сан Хосе из Коста-Рики.
Г-н Морис Ренар[17] из Парижа.
Г-н Ш. Ренар из Парижа, ваш корреспондент.
Мы наблюдали за существом в течение десяти минут при свете полной луны. Пока я зарисовывал его, мой сын записывал свои наблюдения, как и господин Контрерас. Эти господа находились у маленького окна курительного салона, а я высовывался в иллюминатор, расположенный прямо над ними, и держался за ванты. Затем мы сравнили наши наблюдения.
В чудовище, насколько позволило нам примерно оценить его длину извивающееся тело, было около сорока или пятидесяти метров от головы до кончика хвоста. Туловище от спинного хребта до середины брюха покрыто не то рядами чешуек, не то грубой шкурой, как у акулы, но образующей чешуйки, идущие рядами внахлест. Спина очень темная и постепенно светлеет ближе к брюху, где цвет переходит в грязно-серый. Все тело также усеяно поперечными чередующимися полосами темно-зеленого, каштанового и серого цвета. Хвост утончается к кончику, как у угрей. Я оставлю на потом описание весьма примечательной головы, которую мы хорошо рассмотрели. Голова эта не овальная, а скорее заостренная, как у большинства змей; череп представляет собой гигантскую массу грубой и неправильной формы. На затылке имеется твердый и подвижный гребень с чрезвычайно острыми выступами. Чудовище способно прижимать этот гребень к шее, и в этом случае он становится незаметным. Верхняя челюсть выдается вперед, как показано на наброске, кончик раздвоен, и на нем видна темная впадина, напоминающая ноздрю. Нижняя челюсть более заостренная, с округлыми выпуклостями, похожими на карманы и предназначенными, несомненно, для облегчения заглатывания. Зубы громадные, белые и чрезвычайно острые. В глубине пасти виднеется язык, прикрепленный к своеобразному утолщению. Этот твердый и заостренный язык снабжен присосками, блестит как сталь и фосфоресцирует, подобно морю в ночные часы. Глаза круглые, очень яркие и подвижные; похоже, животное способно смотреть назад, настолько быстры и хорошо скоординированы его движения. Глазница окружена кольцом более светлого цвета и защищена веком, поросшим волосами или щетиной.
Морда животного украшена серой косой линией, проходящей от носа к шее; по бокам с каждой стороны — три линии того же цвета.
В воде животное движется совершенно бесшумно. От него лишь расходятся волны, переходящие затем в легкую рябь.
Чудовище издавало зловоние, способное свалить с ног. Этот запах, от которого мы не могли избавиться на протяжении более получаса, напоминал смесь запахов большой мастерской дома Лесажа, главного канализационного коллектора Аньера в жару и дюжины скотобоен Бийанкура. Чтобы устранить его, понадобились бы все духи наших лучших парфюмеров.
На борту парохода «Дон», в среду 10 августа, 29° 60 мин. северной широты и 42°40 мин. западной долготы. Морской змей? (Рисунок по наброску Ш. Ренара, пассажира «Дона»).
Монстр казался старым, судя по его размерам, а также цвету и состоянию его загрубевшей шкуры.
Встречи с подобными животными происходят не впервые. Похожее существо наблюдал в 1847 г. португальский корабль «Лиссабон», капитан Жуан Альфонсо Зарка-и-Капеда. Дата соответствует шквалу насмешек «Шаривари» над «Конститюсьонель»[18] и разгулу картофельной эпидемии[19].
В 1864 году первый помощник с «Дона» видел похожее животное у берегов Японии и вытатуировал его изображение у себя на руке.
Завершая это сообщение, позвольте заверить, что монстра видели все нижеподписавшиеся в среду вечером, 10 августа 1881 года, без четверти десять вечера, и произошло это в точке с координатами 29° 60 мин. широты 42° 40 мин. долготы считая градусы от Гринвичского меридиана.
Ш. Ренар.
(Ниже следуют семь подписей указанных лиц).
Джон К. Хатчесон
РАССКАЗ ДЖИМА НЬЮМАНА,
или
Встреча с морским змеем
(1886)
Пер. А. Шермана
— Вы бывали на Нигере, сэр?
— Конечно же нет, Джим! Ты же знаешь, что меня никогда не посылали в Африку, да и в другие места, если на то пошло. Почему ты спрашиваешь?
— Точно не скажу, сэр. Может, проклятый туман с моря чем-то напомнил мне Африку — хотя между западным берегом и Портсмутом мало общего, верно, сэр?
— Думаю, действительно мало. Но почему из всех мест на свете ты вспомнил именно о Нигере?
— Это целая история, сэр, — ответил он, многозначительно прищурив левый глаз и передвигая языком во рту табачную жвачку. — Да уж, целая история!
Джим Ньюман, старый моряк Королевского флота, давно вышел в отставку и для приработка к пенсии сдавал летом лодки в аренду отдыхающим горожанам. Сейчас он прислонился к рассохшейся угольной барже, служившей ему конторой. Баржа лежала далеко от воды, в безопасном сухом месте на берегу — на полпути между Саутси-Кастлом[20] и гаванью Портсмута. Джим, не отрывая глаз, глядел на пролив Солент и лежащий вдали остров Уайт. Мы с ним были добрыми друзьями, и ничто не доставляло мне большей радости, чем те часы, когда мне удавалось уговорить его (надо сказать, в особых уговорах он не нуждался) открыть закрома воспоминаний и рассказать мне историю-другую о старине, когда он плавал по морям в деревянных крепостях Англии и последним словом техники были парусные фрегаты, а не винтовые броненосцы на паровом ходу. Мы перебрасывались замечаниями о войне и погоде, когда он вдруг задал мне вопрос о великой африканской реке, подарившей бедным Самбо, так сказать, «место обитания и имя».
Бурные апрельские ливни успели смыть все следы бешеных мартовских ветров, и жара внезапно стала почти тропической. В воздухе не ощущалось ни дуновения, море лениво спало, иногда чуть подрагивая — но ни единый камешек не шевелился на берегу и волна растрачивала себя где-то вдалеке. С моря наползала тяжелая и плотная белая мгла. Она поглотила сперва остров, затем рейд Спитхеда и постепенно окутывала все вокруг своими мохнатыми и влажными, но теплыми складками. По словам Джима, туман с моря предвещал жару, и мы могли ждать обычного теплого лета, не то что в последние годы.
— Да, сэр, — повторил он, — многое я могу порассказать о смертоносном Нигере, и о Габоне, и обо всем том страшном береге от Лагоса до Конго, если мне захочется, уж поверьте! Этот морской туман напомнил мне Африку, мастер Чарльз. Я хорошо знаю проклятую белую тьму, что опускается, как занавес! «Саван белого человека» — так называли ее негры, и для многих она стала саваном: климат-то там убийственный, черт побери!
— Лучше сразу расскажи о Нигере, Джим, — попросил я, стремясь наставить его на путь истинный. Когда Джим начинал заниматься нравоучениями или впадал в сентиментальное настроение, дело обычно заканчивалось тем, что он бросался на все и вся. А когда Джим сердился, было уже не до историй.
— Слушаюсь, ваша честь! — сказал старик, тотчас принимая привычный безмятежный вид. Он снова подвигал языком табак и удобней оперся о баржу, на шканцах которой я устроился, свесив ноги. — Есть, ваша честь! Вы ждете историю? Что же, лучше мне сняться с якоря и отправиться в путь, пока еще виден штурвал!
— Полный вперед, Джим! — с нетерпением проговорил я. — Ты медлишь, как трехпалубный пароход!
Услышав мои понукания, Джим прочистил горло, то есть, как было у него заведено, глухо и хрипло покашлял — и без дальнейших проволочек приступил к рассказу.
17
…
18
19
…
20
…