— Я надеюсь, что дар ко мне со временем вернется, и я смогу использовать его снова. И только ради помощи тебе и людям, а не для того, чтоб привлечь твое внимание, как ты считал когда-то.
Штольман понял, какую ситуацию имела ввиду Анна.
— Аня, ты ведь и сама знаешь, что ты завладела моим вниманием гораздо раньше, чем ты услышала от меня эти несправедливые слова. Это я был чудовищем — грозным, рычащим и раненым в самое сердце.
Анна посмотрела на него:
— Яков, ты именно таким тогда и был. Как точно ты сказал. И знаешь что мне хотелось в тот момент больше всего? Чтоб это грозное рычащее раненое чудовище кинулось за мной, остановило меня, а я могла обнять его и не отпускать от себя…
— Не отпускай. Аня, я еще не раз буду чудовищем. Но не отпускай меня. Никогда.
Не успели они дойти до номера, как в дверь постучали.
— Да что же это за такое сегодня? — недовольно сказал Яков Платонович. — Никакого покоя.
— Господин Штольман, к Вам подполковник Ливен, ожидает Вас в ресторане, — сообщил коридорный.
Штольман и Анна переглянулись: Подполковник Ливен? Павел?
— Аннушка, я спущусь к нему?
Штольман сразу же увидел Ливена. Ему можно было даже не представляться. Александр был очень похож на него, да и со Штольманом они выглядели как родные братья. Павел, судя по всему, был лет на десять старше Якова.
— Ливен Павел Александрович, подполковник.
— Штольман Яков Платонович, коллежский советник.
— Очень приятно, — Ливен протянул руку для пожатия. — Вот наконец мы и встретились, Яков Дмитриевич.
— Платонович, — машинально поправил его Штольман.
— Дмитриевич, однозначно Дмитриевич. В этом нет никаких сомнений. Я не могу Вас называть Платоновичем, не поворачивается язык. И не Штольман Вы для меня… Я смотрю на Вас и вижу молодого Дмитрия Ливена, своего любимого брата. Можно я Вас буду называть просто по имени? Я понимаю, что через пару секунд знакомства это кажется чересчур фривольным, но ведь я — Ваш дядя, для меня называть племянника по имени-отчеству как-то абсурдно.
— Вы можете обращаться ко мне как Вам угодно, — Штольман решил не вступать в пререкания с возможным новым родственником, который к тому же был заместителем Варфоломеева.
— Здесь недалеко есть одно приличное место, только для своих. Там нам никто не помешает. Я хочу поговорить с Вами наедине. Разговор предстоит долгий.
— Я только предупрежу Анну Викторовну.
— Аннушка, Ливен хочет со мной поговорить тет-а-тет. Ты не рассердишься, если я тебя оставлю?
— От чего же? Конечно, иди. Я, возможно, прилягу, а потом приму ванну.
Анна обрадовалась и одновременно забеспокоилась, что пришел Павел. С какими намерениями он хотел встретиться? Будет ли так же снисходителен и приветлив как Александр, узнав о возможном новом родственнике? Или на правах дяди, точнее отца Александра пришел сказать, чтоб Штольман больше не появлялся в их жизни? Что Александр в силу своего юного возраста сделал глупость, рассказав Штольману о его возможном настоящем отце? И что он не потерпит, чтоб Александр общался с княжеском бастардом и тем самым унизил себя. Она надеялась, что если Яков пришелся не ко двору, то Ливен хотя бы найдет деликатные выражения, чтоб сообщить ему об этом.
========== Часть 12 ==========
Заведение было небольшим, но уютным и с красивым интерьером. Штольман увидел несколько человек из высшего света и понял, что, как и сказал Павел, оно было только для своих, что-то вроде закрытого клуба. Ливен заказал графин коньяка и закуску.
— Давайте выпьем за знакомство, — предложил Ливен. Штольман не отказался.
— Яков, я узнал о Вас не так давно. Дмитрий рассказал мне о Вас перед смертью. Мне рассказал о Вас, а Саше — о нем самом. Саша о Вас ничего не знал, сам явно дошел до всего своим не всегда в меру острым умом… Я ведь хотел написать Вам и не один раз брался за это, да так и не сподобился. А вчера нашел одни документы, хотел с ним обсудить, поехал сегодня к нему, и оказалось, что мы разминулись. Он спешно уехал в имение, только отправил лакея в гостиницу с письмом для некоего Штольмана. Я решил, что это судьба. Не смог Вам написать, так должен встретиться и все рассказать. Чтоб не повторяться, что Вам сказал Саша?
- Показал портреты Дмитрия Александровича, записку к нему от моей матери, отдал ее портрет. Ну и сказал, что по всему выходит, что я — сын его Сиятельства.
— Не выходит, а абсолютно точно. Яков, Вы — его сын.
— Да, Александр Дмитриевич мне еще сегодня прислал заметки, где его Сиятельство пишет несколько строк обо мне, — чуть не забыл Яков Платонович.
— У него определенно о Вас не несколько строк. Но, предполагаю, в основном все бумаги в имениях. Так что потребуется время, чтоб что-то найти. Я очень рад, искренне рад, что Дмитрий мне поведал о Вас, что, как оказалось, у него остался родной сын. Конечно, меня расстроило, что с Вами получилось все так трагично, но прошлого не вернешь. Я надеюсь, что мы с Вами найдем взаимопонимание, и что наше знакомство не ограничится только сегодняшней встречей.
Вы наверняка хотите знать, как получилось так, что Вы оказались внебрачным сыном Дмитрия. Думаю, мне стоит начать рассказ с нашего семейства, это объяснит многое. Наверное, Вам кажется, что родиться в княжеской семье — это такое счастье. Я Вам расскажу о нас и после этого не удивлюсь, что Вы сочтете, что немного потеряли без такого родства.
Наш отец, Александр Николаевич, был деспот и самодур, играл людьми как куклами. Любил дергать за веревочки и наслаждаться представлением. Вершитель судеб, черт бы его побрал… Дмитрия он с рождения готовил на свое место. Но как? Всю волю ему сломал, тот дышал и то по его команде. Как же это что-то сделать не так? Это же его Сиятельство огорчить…
Гришка — материн баловень, ему все позволялось. Для отца он интереса не представлял, а мать в нем души не чаяла, во всем потакала. Ну попортил пару дворовых девок, так растет мальчик. Напился как свинья — так горе у барина, соседу в карты проигрался… В каждой семье бывает черная овца, так наша — целого стада стоила. Назовите мне любой порок — и я удивлюсь, что его не было у Гришки…
Евгений с Михаилом — погодки, всегда были вместе. Причем настолько близки, что как будто другие братья им чужие. Хотя это и понятно. С Дмитрием и со мной у них слишком большая разница, а с Гришкой, материным любимчиком, отношения не сложились. Кому же понравится, если один с малолетства во все тяжкие пустился и оставался безнаказанным, а их за малейшую провинность отец бил нещадно. Причем, если один провинился, бил обоих, мол, другому в назидание. Ладно хоть если за дело, а то ведь и просто в дурном настроении или по пьяни ни за что. Они общаются только между собой, других братьев как у них и нет. Обычные провинциальные дворяне, живущие размеренной семейной жизнью в соседних имениях.
Я — последыш, родился, когда уже никто и не ждал. Говорят, обычно самый младший ребенок — родительская отрада, баловень. Я же был просто не нужен. Меня сразу отдали мамкам да нянькам, затем гувернерам, родителей в детстве я едва помню. У меня был только Дмитрий, я жил с ним какое-то время. Потом родители определили меня в корпус, мол, хоть какой-то толк от меня будет, и, можно сказать, забыли.
Штольман внимательно слушал Ливена и думал, не про него ли тот рассказал. Так похоже все казалось… А ведь это законный княжеский сын. Пусть последний, но законный… и не нужный…