Знаете, что самое печальное? Дмитрию она была женой только формально. А мне — настоящей женой, матерью моего сына. Помните, я говорил, что отец был кукловодом, а мы куклы в его театре? Я ведь просил отца не женить на ней Дмитрия, а позволить мне жениться на ней. Как я и сказал, я был влюблен в Лизу, она по крайней мере испытывала тогда ко мне симпатию. Дмитрий был к ней абсолютно равнодушен, как и она к нему. Отец надо мной посмеялся: «Ну ты и хватил! Такая партия не для тебя! Не для такого как ты, чтоб таскаться с ним по гарнизонам». А, может, Лиза лучше бы таскалась со мной по гарнизонам, чем вышла за Дмитрия, а потом пыталась родить для него сына от кого-то другого, а после этого вскоре умерла. А самая трагичность и абсурдность ситуации в том, что отец умер, когда Лиза была беременная, так что он так и не узнал, родился наследник или нет. А сколько из-за этого в жертву было принесено… И Лиза — основная жертва этой трагедии…
— А Вас-то Лиза полюбила потом? Была хоть немного счастлива? — спросил Штольман.
— Да, полюбила. Мы были с ней счастливы, правда, виделись не так часто. Я же на службе был, но приезжал к ней, а потом к ней и Саше, когда мог. А когда она умерла, Дмитрий Сашу забрал себе. Сказал, что раз Саша — его законный наследник, он его и воспитает, а я могу видеть его, когда захочу…
Ну что, как Вам, дорогой племянник Яков, новые родственники? Один — безвольный бесхребетный человек, который не мог отстоять свою любовь, сына предал, а потом хотел использовать. Другой с женой своего брата во грехе жил и сына для него родил. Еще один — сборище всех возможных пороков. И двое — которые своей семьи сторонятся и за родственников не считают. И еще дед — сволочь, прости Господи, каких еще поискать. Говорят, чти отца своего, да лучше быть сиротой, чем с таким отцом… Я думаю, что изо всех братьев мне повезло больше всех, я его хоть в детстве почти не видел. Поэтому и говорю, что хорошо, что Дмитрий не рассказал ему о Вас, хоть Вас наша участь миновала.
Штольман подумал, что Анна правильно сказала, что его отец Платон Павлович был не таким плохим человеком, что он был просто к нему равнодушен, но не издевался, не превратил его жизнь в ад… Теперь ему было с чем сравнить свою жизнь — безрадостную, но спокойную и без унижений и насилия.
Интересно, что от Ливенов передалось ему по наследству? Неужели одни пороки? Или все же что-то хорошее? Пристрастие к игре, желание иногда хорошенько приложиться к бутылке — это от Григория. Тяга к дуэлям, видимо, от Дмитрия. Необременительные отношения с женщинами в течение многих лет — тоже от него, так же, как и женитьба в зрелом возрасте на женщине много моложе себя. В отличии от Дмитрия он женился не вынужденным браком, а по любви. Но с единственной любовью в его жизни он венчался тайно и, что греха таить — после того, как уже сделал ее своей женой… Но было в нем, как он считал, и положительное — верность долгу, честь, неподкупность, скорее всего, это — от Павла, ведь без этого он не смог бы стать заместителем Варфоломеева, даже если был князем. Любопытно, а другие незаконные отпрыски Дмитрия похожи на Ливенов?
По-видимому, коньяк ударил Штольману в голову, так как он спросил о том, о чем никогда бы не отважился спросить трезвым.
— Павел Александрович, у меня вопрос, который я, возможно, не в праве задавать, я — ведь не единственный внебрачный ребенок Дмитрия Александровича?
— Почему Вы так решили?
— Насколько я понял, у него была бурная молодость и, соответственно, последствия такой жизни.
Ливен рассмеялся:
— Узнаю Сашку. Сделал свой вывод, что раз у Дмитрия было много женщин, то, значит, и много детей от них. Не знаю, как ему это удавалось, но детей у него не было. Точнее кроме Вас не было. Вы — его единственный сын.
— Я — его единственный сын?? — не поверил Яков. На этот раз одной рюмкой он уже не ограничился.
— Ну да, Саша ведь ему не родной. У меня, кстати, Саша — тоже единственный. Любовницы у меня, естественно, были, а вот детей больше нет. А что у Вас много?
— Насколько я знаю, тоже нет. Я думал, что Александр, возможно, мой. Это все.
Павел еще раз засмеялся:
— Видно, отец столько нагрешил, что нас обошла эта доля. В нашем поколении с детьми вообще туго. У Евгения одна дочь, у Михаила один сын. Про кого не знаю, так это про Гришку, если только в глубокой молодости, сомневаюсь что потом он был вообще на что-то способен… Теперь вот надежда на Сашу, что когда женится, на одном наследнике не остановится. Но этот тоже, если и женится, то явно не скоро. Кровь Ливенов сказывается, пока не нагуляется в волю, о женитьбе думать не будет. Одно хорошо, мозги есть, на ком попало жениться не будет, а если выберет суженую, никто ему запретить жениться на ней не сможет. Кто же ему запретит? Это только Дмитрию да мне так не повезло.
— Да, везения в подобном мало… — согласился Яков Платонович. — Жену надо самому выбирать. С ней же не родителям и не родственникам, а самому жить, да и спать тоже, и детей заводить… — потянуло его на философию.
Павел посмотрел на своего не вполне трезвого новообретенного племянника.
— Яков, давайте нашу сегодняшнюю встречу закончим, у нас будет еще не один раз поговорить обо всем. У меня для Вас есть письмо от Дмитрия, только прошу Вас, сегодня его на пьяную голову не читайте. Оставьте до завтра. Я Вам его в гостинице отдам.
========== Часть 13 ==========
— Пошли, княже, до жены, — пробормотал себе под нос Ливен.
Извозчика, как назло, не было и пришлось идти пешком. Штольман шел сам, но покачивало его прилично, и Павлу приходилось его поддерживать да еще слушать его стенания.
— Моя Аня меня выгонит.
— Да не выгонит тебя твоя Аня. То ли ты в первый раз пьяный придешь… — Павел, не заметив того, перешел «на ты».
— Так первый…
— Ну первый-то раз точно простит.
— А если не простит? Куда же я тогда? Я ведь ее сильно люблю. Я жить без нее не могу.
Якова не было уже довольно долго, но Анна не беспокоилась, так как понимала, что его разговор с Павлом мог затянуться. Она смогла вздремнуть, приняла ванну и сидела и читала книгу о Петербурге, которую купили накануне. Вдруг дверь открылась, и вошли Ливен и Штольман. Точнее Ливен пришел и привел Якова.
— Аня, ты меня сильно не брани. Я сам пришел… Ты прости меня…
— Горе ты мое!
— Аннушка, Вы его и правда не браните. Он немного выпил, не знаю, с чего его так развезло, от переживаний, наверное… Мы, Ливены, вообще-то к выпивке стойкие. Ничего, проспится.
— Яков, ты до спальни-то дойдёшь?
— Нечего его баловать. Пусть в гостиной на диване спит, — принял решение Ливен.
— Да как же это так? — не поняла Анна.
— А чтоб когда проснулся, знал, почему в супружескую спальню не пустили, и задумался о своем поведении.