Анна захотела пойти прогуляться в Летний сад, как туда дойти, она уже запомнила. И просила Якова о ней не беспокоиться. На самом деле ей просто хотелось оставить мужа наедине с Павлом, который должен был скоро к нему прийти.
========== Часть 14 ==========
Павел пришел почти сразу после ухода Анны.
— Павел Александрович…
— А почему не Ваше Сиятельство? — прищурился Ливен. — Ведь хотел меня вчера так назвать. Хотел, но не назвал. Так почему?
— Но Вы же сразу сказали, что не можете называть меня по имени-отчеству, только по имени. То есть сами взяли более неформальный тон. Я и подумал, что если я после этого обратился бы в Вам по титулу, Вам могло бы это не понравиться. Да и представились Вы как подполковник, а не как князь, — объяснил Штольман.
— А ты на лету схватываешь. Ты прав, не понравилось бы. Давай договоримся, Павел и «на ты». Все, никаких церемоний. Хочешь, называй меня дядя. Хотя какой из меня тебе дядя, если между нами разница десять лет? У меня с Дмитрием и то двадцать была. Так что я для тебя Павел.
— Хорошо, Павел, я постараюсь.
— Ну вот и отлично. Как ты после вчерашнего?
— Нормально.
— Ну и хорошо. А Анна как, не ругала? Не выгнала, как ты боялся? Не бросила? — ухмыльнулся Ливен.
Штольман недоуменно посмотрел на Павла:
— Ты о чем? — как ни странно, он не испытал неловкости, назвав Павла «на ты», это как будто само собой разумелось. С первой минуты знакомства он чувствовал какое-то притяжение к Ливену. Неужели так сказывалось кровное родство, которое ему было до этого не знакомо?
— О том, что ты любишь ее без ума и боишься, что она тебя может оставить… Сам об этом вчера мне несколько раз говорил.
— Люблю. Без ума. И боюсь ее потерять… Это правда, — согласился Яков Платонович. — Только об этом я никому не говорил. Это как же я вчера набрался, что меня на такие откровения потянуло?
— Да не набрался ты. По крайней мере не так чтобы очень. Просто после нашего откровенного разговора ты не успел закрыться и сказал все, что было у тебя на душе. Ты что, стыдишься своих чувств к ней? Вот бы не подумал.
— Не стыжусь. Как я могу такого стыдиться? Просто не привык о них говорить с другими людьми.
— Что, и с друзьями-приятелями не говорил? Как так?
— У меня никого нет. Никого кроме Анны. Мне не с кем говорить о подобных вещах, — серьезно сказал Штольман.
— Вот это да… Так привыкай. Мы с Сашей теперь тебе не чужие, с нами можешь говорить о чем угодно. И про любовь говорить — в этом нет ничего зазорного. Я был приятно удивлен, что у тебя такие сильные чувства к Анне. И очень рад, что твоя любовь взаимна. Это не так часто бывает, как может показаться. Да, о любви. После вчерашнего разговора мне не давала покоя одна мысль. Похоже, в нашем поколении у нас рождались дети только от любви. Мистика какая-то. Понимаешь?
— Нет.
— Ну не от связи, не от романа, а только от любви. У нас всех было много женщин, а дети только от любимых. Я любил Лизу, и у меня родился Саша. Евгений и Михаил женились по любви, и у них по одному ребенку в браке, других детей тоже нет. Саша у нас получился сразу, но в любом случае, у нас с Лизой были отношения. С братьями и так все понятно, раз они женаты. А с Дмитрием точно какая-то мистика. Ты у него родился после единственной ночи с любимой женщиной…
— Дети только от любви? Так не бывает, — скептически покачал головой Штольман.
— Я же говорю, что мистика. Ты кого-то любил кроме своей Анны?
— Нет, никого.
— Вот и детей у тебя нет. А любил бы, может, и были. Хотя сейчас, когда ты женат на Анне, это и к лучшему. У вас еще все впереди. Но вам нужно поторопиться. Конечно, Аннушка у тебя молодая, но тебе-то ведь уже почти сорок. Ладно, у меня Саша появился, когда мне было чуть за тридцать, но Дмитрию-то уже шестой десяток пошел, в это время у других уже внуки вовсю. Нет, старый отец — не такая большая радость. Ладно, у Саши хоть я есть. Саша слишком молодой, чтоб остаться без отца.
— А как он воспринял то, что его настоящий отец - не Дмитрий, а ты?
— Намного спокойнее, чем можно было ожидать. Просто принял к сведению.
— Я правильно понял, что никто кроме тебя, а сейчас и Александра не знает, что ты — его отец? Никто из родственников?
— Нет, неправильно. Об этом знаешь еще ты. Единственный из родственников. Другим об этом знать незачем.
Единственный из родственников? Штольман взял эту ремарку Ливена на заметку.
— А как он называет тебя?
— Павел. Как же еще? Маленький он пытался называть меня дядюшка, но я это пресек. Не дядя я ему, хоть тогда он этого и не знал. Павел — это нейтрально, так можно назвать любого родственника. А когда еще и такая запутанная ситуация как у нас, то это лучше всего. Хорошо, что я все время был в его жизни, так что по сути дела для Саши ничего не изменилось. А вот то, что Дмитрий умер — это, конечно, для него было огромным ударом и горем. Как, естественно, и для меня.
— А от чего умер Дмитрий Александрович, я могу спросить?
— Дмитрий же был уже в возрасте, сам знаешь, у стариков вечно что-то болит, то одно, то другое, да и сердце у него было слабое. А как он узнал, что ты пропал и что неизвестно, что с тобой случилось, жив ты или нет, то он совсем занемог.
— Откуда он об этом узнал? — у Штольмана защемило сердце.
— Из газеты. Но я об этом узнал от него только в последний раз, когда я его видел. Когда он меня вызвал, он рассказал очень многое, со всеми подробностями, можно сказать, исповедался… Но без имени. Точнее он называл тебя Яков. Но что это за Яков, я понятия не имел, я не знал фамилии того, за кого Катенька вышла замуж. А в последний день он наконец сказал, что пропавший Штольман и есть его внебрачный сын от Кати. И оставил для тебя письмо. Сказал, что оставил для тебя еще что-то, но я не понял что, а переспросить не смог, так как он умер в ту же ночь. Одним из его последних желаний было дожить до того, когда ты женишься…
— А когда он умер?
Ливен назвал дату.
— Он дожил, только не узнал, — печально сказал Яков.