Испанец с гадостной улыбочкой включил на мобильном диктофон. Сквозь пьяный хохот, отчетливо слышались голоса: Рафаэля и… Френсиса.
«— Вот так ставка. Это я понимаю. Против не будет?
— …всего лишь влюбленная кошка, не стоит…
— Не заявит потом?
— Свое дело знает… Для того и держу…»
Запись прервалась. Девушка почувствовала, что задыхается. Рванула воротник. Срочно на воздух!
Не тут-то было.
Ее схватили за волосы и, едва не скальпировав, дернули в сторону, в чьи-то жадные, противно-липкие объятия. Хриплый, испуганный шепот «помогите» скрипнул ножом по нервам.
— Помощников и тут хватает.
Дикий хохот пугал сильнее криков и угроз. Девушка сопротивлялась отчаянно, как загнанное в угол дикое животное. Но…
На что похожа боль, ужас и безысходность? Она обволакивает как потока, давит, душит, рвет на части. Разум и тело напополам, точно разорванная фотография. Неизвестно соединятся ли вновь? Душа рыдала каплями крови из прокушенной губы. А мир заволокло черным, осклизлым туманом.
***
Лаура пришла в себя под утро. С трудом разлепила ресницы и отрешенно уставилась в потолок. Дон Жуану удалось задуманное. Жизненное кредо: «…всегда моим величайшим удовольствием было соблазнить женщину и, обесчестив, покинуть ее¹…», растоптало не только чувства — все живое в душе. Глаза воспаленно блестели. Слез не было.
Тишину прервал пьяный храп. Вздрогнула.
«Бежать!»
Встать на ноги с первого раза не удалось. Болело все тело. Казалось, саднили даже кончики волос. Не утруждая себя розыском одежды, обернулась пледом, который на нее «заботливо» накинули. Колени подгибались, но она упорно шла к двери. Споткнулась о чье-то тело и тяжело упала, разбивая колени в кровь. От накатившей боли дыхание застыло в груди. Девушка неуклюже перевалилась на бок, кое-как поднялась и обернулась через плечо. На полу мертвецким сном спал Френсис. Бледное лицо и черные круги под глазами намекали на непомерное увлечение алкоголем, а то и более «интересными» препаратами.
В груди, там, где еще недавно билось сердце, разрасталась черная дыра. Хотелось размозжить это красивое лицо, вцепиться в волосы, исполосовать острыми ногтями. Именно Френсиса, а не тех других. Лаура не знала, что способна так люто ненавидеть. Любимый стал воплощением вселенского зла.
«Придет время»
Встала и шагнула вперед. Хлопнула дверь.
Конец.
Новая страница жизни.
И первые строчки на черном листе начертаны кровавыми чернилами.
Блеск восходящего солнца резнул по опухшим, воспаленным глазам. Рыжая опустила голову, так что шелковистые локоны укрыли от внешнего мира, и медленно побрела в свою «берлогу». Закрылась на все замки и до конца недели пыталась собрать разбившийся в осколки мир, старалась убедить себя жить дальше. А так же пестовала злость и ненависть к когда-то любимому человеку.
***
Четыре дня никто из группы не тревожил. Рафаэль наплел что-то о болезни и даже рискнул появиться. Минут десять стучал. Лаура не открыла. Разряженный телефон валялся в углу.
И вот теперь эта напасть! Нет — стихийное бедствие. Начальство.
Крики и ругань стояли с раннего утра. В дверь молотили уже ногами. Кто-то побежал за топором выбивать замок.
Рыжая помедлила, вздохнула и лязгнула щеколдой. В щель заглянул не на шутку обеспокоенный руководитель экспедиции. Вытер вспотевший лоб большим клетчатым платком и грозно насупил брови. Главные события он пропустил, уехав на две недели выбить из руководства института дополнительные инвестиции.
— Что случилось? Ты несколько дней не появляешься на территории! Как можно! Кто за тебя работать будет? Рук и так не хватает.
Лаура безучастно слушала яростные нотации. В груди разрасталась, пульсировала «пустота». Имя Френсиса заставило поднять глаза.
— Вот с кого нужно брать пример! Парень скоро войдет в анналы истории как первооткрыватель! — Все больше распаялся руководитель экспедиции. — С пяти утра на работе! Нашел, наконец, ход, который сообщается с храмом. Само сооружение человеку фактически недоступно. Досконально изучил верхний этаж. Нижние ярусы завалены камнями. А этот колодец…