Из средины гримуара выпал потертый, неровно оборванный пергаментный лист. Написанные тонким женским почерком строки скакали, набегали друг на друга, расплывались кляксами.
— А вот это совсем интересно.
«Летом появились ромалы. Вдалеке от основного табора плелась повозка «оскверненной». Никто не говорил, кто там сокрыт, только плевались и отрицательно мотали головой. Днем цыгане выполняли мелкую мастеровую работу, а вечером устраивали под высокие костры и разноголосое пение, веселые празднества. Женщины сидели отдельно от мужчин, а загадочная «отверженная» и вовсе за чертой временного поселения, прикрыв лицо грязной тряпкой.
Да, изгоем оказалась женщина. Весьма редкое явление для вольного народа. Она зябко куталась в лохмотья и никогда не поднимала глаз. Мне стало любопытно, спросила девчонку, что показывала мне давеча цветные бусы: кто это и за что ее из табора изгнали.
«Ведьма она»
Я хихикнула, свекровь моя ненавидела и считала ромалов исчадиями ада. А тут такие слова. Меж тем бесхитростная продолжала рассказ.
«Барон силой выдал замуж приблудную сироту. А она ни детей не родить, ни хозяйство поднять, ни ласковое слово молвить. Муж и стал поколачивать, а вскоре и вовсе полюбил другую. Вот злобная и провела скверный обряд старых богов. От нечистых получила туго завязанный мешок с разными гадами. Открыла торбу в кибитке мужниного семейства и всякая мерзость расползлась по углам, уцепилась за каждого, младенца не пощадила. Гадость обернулась эпидемией холеры на все поселение. Раньше табор втрое больше был. Вот барон и наказал: везем на исконную землю, чтобы предать очистительному огню»
«Если ведьма знает, что ждет верная смерть, почему не сбежит? Охраны никакой нет»
«Не может. Крепко держит ее барон»
«Но как?»
«А это уж, госпожа, не твоего ума дело. Не подходи к ней близко, чтоб свой проклятый
дар на тебя не перекинула»
Сказала и ушла. Только больше вопросов появилось. Увы, дальше гулять мне не позволили, появился слуга и передал, что меня разыскивает свекровь. Ждали мужа с новыми гостями. Господи, дай спокойно пережить нашествие!»
— Что скажешь?
В глазах Френсиса горел темный огонь. Лаура попыталась незаметно пропихнуть зловещий гримуар под стеллаж.
— Наверное, именно в эту ночь муж довел молодую жену до грани. Вот не хотела говорить, что все мужики рогатые животные, но сама жизнь расставила акценты.
— Кто мы?! — Обиделся за все мужское племя благородный лорд.
— Козлы. — Не очень уверенно предположила рыжая нахалка.
— И я?
— Нет, ты у меня лев… горный.
***
Синхронный шелест пергамента, да размеренное дыхание тревожили мертвую тишину книг. День промелькнул как единый вздох. Солнце растаяло за горизонтом, оставляя на пути кровавый шлейф заката, догорели свечи. Молодые люди теснились у последнего трепетного огонька. С трудом оторвавшись от драгоценных изысканий, вышли из библиотеки замка, чтобы никогда не вернуться.
Настораживало, что за целый день старик Вальмор ни разу не объявился. Невольные герои старились гнать тревогу прочь. Дважды спускались в главный зал, но натыкались на горестные фигуры домочадцев. Выходили во двор, но там острой занозой врывался в уши скорбный вой плакальщиц. Оставалась капелла, но…
Не хотелось бы остаться в мрачном логове упыря без прикрытых тылов. Тем более информацией по упокоению старый лорд делился весьма неохотно.
Так и пребывали в напряженном неведении о грядущем до глубокой ночи. Мрачная атмосфера давила стотонной плитой. Вспомнив наставления старшего в команде, вернулись в отведенную наверху комнату. Вещи остались лежать на прежних местах. Видимо комнату не использовали. Лаура устроилась у окна, здесь меньше ощущался смрад, что въелся в замковые стены. Френсис вернулся на лежанку и прикрыл воспаленные глаза.
«Чего мы ждем? Что предстоит пережить? И есть ли шанс выбраться…»
Старинный медный колокол мелодично отсчитывал время. Рыжая прислушалась, невольно считая. Почему-то сердце забилось в груди испуганной птицей. Не дурное предчувствие, что-то на порядок выше и… страшнее.