— В конвенте Хенде Шаам…
Была только темнота. Айзек истерически стучал по линзам очков, меняя восприятие и уточняя настройки, и абра качалась под ним, и весь мир качался.
— Милый, мне так…
Ничего. Он уже отрешился от реальности, включив тактильную и ольфакторную модификацию, и теперь точно знал, что стоит в мамином конвенте. Пахло тлеющими розовыми лепестками в деревянных чашах, маслами и медью, а еще мамиными духами, словно она стояла совсем рядом, такими странными, с теплыми нотами птичьих перьев и горькими полынными аккордами. Она где-то совсем рядом.
— Мама?!
— Так жаль…
— Нам дается одно солнце, одна луна, одна дрянная любовь и одна мать, — прохрипело из темноты. — Надо прожить так, чтобы… дрянная… любовь…
— В конвенте…
— … дрянная…
Айзек едва не вскочил на ноги там, в лодке, но вовремя остановился. А вот перестать бестолково размахивать руками в конвенте он не мог.
Ничего. Ни столов, ни чаш, ни ковров. И дотронуться до матери он не мог. Голос совсем рядом, а пальцы раз за разом проваливаются в пустую черноту.
Нет! Нельзя так, нельзя!
Айзек никому не рассказывал, как иногда искал мать часами, в перевернутых, измятых и непрогрузившихся комнатах. Как находил и всегда брал ее за руку, и мамины браслеты съезжали к запястью, придавая пожатию теплый металлический вес. Как он обнимал ее колени, и видел вокруг только оборки и складки шелка ее юбок, как она гладила его по голове и говорила то, что говорила всем посетителям, но Айзек мог поклясться, что таким голосом она ни с кем никогда не говорила!
Нельзя, чтобы она пропала. Она не могла пропасть, так ведь просто не бывает.
— Покажи открытый отчет! Аве, Дафна, покажи отчет! — забывшись, позвал Айзек.
— Милый, мне так жаль… не удается выполнить запрос…
— Аве, Арто, — безнадежно позвал Айзек. Если уж кто-то мог объяснить, почему в сети что-то сошло с ума, то это была она.
А может, это все из-за нее? Арто ведь как вирус, синий паучок, пробравшийся в сеть, только в ней не взрывчатка, а чистый хаос. Хаос и темнота, пропахшая дымом.
— Чего тебе? — усмехнулось над ухом.
Рядом зажглась единственная лампа в алом абажуре. Вокруг расползалось мокрое пятно грязно-кирпичного света.
Айзек зачем-то протянул руки в глупом, отчаянном жесте и неожиданно понял, что может коснуться Арто. Он держал ее за обшлаги — вот синтетический кашемир, на котором, кажется, капли. Наверное, снежинки, Арто говорила, что на ее родине была снежная зима. А вот ее руки, холодные, как лапы ящерицы, и даже странно, что нет когтей.
И глаза — как пятна света, пропущенного через алый абажур.
— Ты меня позвал, чтобы за руку подержать? — в ее голосе отчетливо слышалась насмешка.
— Смотри… — пробормотал Айзек, понимая, как глупо выглядит. Но Арто, с ее холодными лапами и злыми глазами, всегда была умной и понимала без слов.
Лампа погасла и через несколько секунд мучительной темноты под потолком зажглась единственная свеча. Она почти не давала света, и Арто в этом нерассеянном мраке казалось вовсе не женщиной и точно не помощником. Монстром со светящимися алыми глазами, кем-то из тех, чье присутствие ощущают те, кто боится темноты.
— Хреново, — согласилась она. — Это модерация. Не переживай, перед тем, как его купят, конвент вернут в тот вид, в котором он был. Но думаю новый владелец наведет тут порядок.
— Его… кто-то хочет купить? За конвент идут торги?..
— Я хотела тебя разбудить, но потом решила подождать. Утро должно начинаться с хороших новостей.
Айзек только растерянно моргал, цепляя ресницами матовый пластик очков, и не выпускал руку Арто.
В сети были миллиарды брошенных конвентов. Конвент Хенде Шаам не стоил ничего. У него не было аудитории, уникальной концепции или ностальгического коэффициента, то есть особых успехов в прошлом, которые можно было преобразовать в будущем. Айзек однажды заказал на бирже недельную атаку негативными отзывами, роняющими рейтинг — ключами в отзывах были слова «скука», «рухлядь» и «совершенно нечего делать».
Конвент не опасен и никого не оскорбляет, он просто бесполезен. Не нужно на него смотреть. Не нужно его покупать.
Дафна рассчитывала ему вероятность покупки всего пару месяцев назад.
Айзек никак не мог выпустить руку Арто. А рука не согревалась под его пальцами.
С тихим шипением погасла свеча и зажегся ночник, встроенный в стену дальше по коридору. Вокруг него хлопьями кружила темнота.
— Кто-то решил вложиться в рекламу, — усмехнулась Арто. — У конвента сейчас два потенциальных покупателя, и один из них интересуется эстетической концепцией, хочет оформить в таком виде приемную для своего конвента. А этот, соответственно, закрыть, чтобы не было дублей.
— А второй?
Айзек всегда хорошо себя контролировал. Поль не любил тех, кто не хотел оставаться в долгу, но любил Айзека, потому что он ничего не боится.
Раньше ничего не боялся.
Арто молчала. Он наконец разжал пальцы, и ее рука задержалась на секунду, прежде чем выскользнуть из его пожатия, оставив смазанный ледяной след на его ладони.
— Откуда мина, Айзек? Откуда в пустыне мина?
— Понятия не имею…
— А второй — Рихард Гершелл, — с явным удовольствием сообщила Арто. — Он на пенсии скучает, заинтересовался старой живописью. Хочет оставить интерьер конвента и цифровые копии картин в нем собирать.
— Поль ездит… Поль говорит, что пустыня дышит… мы проверяли песок вокруг лагеря, но не очень далеко, — зачастил Айзек. — Там, где Клавдий… там половина приборов не работает, мы и так далеко от сети… ты знаешь, власти ограничивают радиус действия, чтобы люди не уходили далеко… Сеть и надзор Дафны — это же преференция, ее дает город, а кому не надо — могут… но мы раньше не находили ничего рядом с лагерем!
— Ты, Айзек, сказочный идиот, — устало вздохнула она. — Как ты вообще умудрился оставить валяться в сети единственное, что тебе по-настоящему дорого?
— У меня рейтинга… не хватило… У Гершелла тоже не хватит! У него же социальный уровень!
— Он направил запрос в бюро по адаптации, — теперь голос Арто звучал из-за его спины. — Сказал, что у него тут сплошные стрессы, куратор был дурак и тот умер, денег на коврики на хватает и зарабатывать не дают, и может ему помогут приобрести этот никому не нужный конвент, где все равно нечего делать?
Айзек обернулся.
— Зачем тогда рекламировать конвент? Гершелл и так мог бы его купить…
— А если Гершелл вдруг наступит на мину? — Слова обожгли затылок. — Он, как покупатель, пока в приоритете, но кампания настроена так, что продолжится и после его смерти. Можешь поторговаться. Можешь пойти к Полю и попросить у него в долг — он тебе и рейтинг поднимет, и денег даст. Только поторопись, у кампании хороший бюджет.
Айзек потом не мог себе ответить, на что вообще рассчитывал. Он просто развернулся и ударил темноту, уже зная, что никого не достанет. Но неожиданно он достал — по костяшкам мазнул кашемир пальто. И вместо того, чтобы опустить руки, Айзек ударил снова.
Он бил честно и очень глупо, не подкручивая реакцию и точность прицела, еще и размахивал руками, лежа на дне абры. Но каждый раз он чего-то касался — холодной ткани, кончика носа, пуговицы, острого края отворота или мягкой челки. Ни схватить, ни ударить — только коснуться, скользнуть мимо, уводя в темноту бессильную злость.
— Все? — равнодушно спросила Арто. — Сам дурак, Айзек. Правда, иди и вмажь себе по роже, если так неймется. Теперь будешь слушать?
— Да, — выдохнул он. Выпрямился и улыбнулся. — Хорошая идея. Гершелл умный мужик.