Рихард врал и знал, что Марш это видит — исследования Леопольда, которые он потом нашел на бумажных и старых электронных носителях, были гораздо шире. Он свел с ума больше мышей, чем убил, но об этом было слишком долго рассказывать. Но он действительно никогда не тестировал препараты на людях.
— Все повторяется… — тихо сказала она. — Нас словно на колесо намотало и крутит, крутит… но с каждым оборотом мы чуть более уродливы и чуть более безумны… Колдер умер, знаешь?..
Он не знал и ему было интересно. На Марш он больше не смотрел.
— Леопольд был уверен в формуле, которую тебе давал, — сказал Рихард, глядя в глаза псу. В глубине собачьего взгляда ему мерещился зеленый отблеск, хотя в его глазах не было датчиков убежденности. — Он ее нашел в источнике, который считал надежным, долго тестировал на мышах и собаках, потом взял отпуск и сам начал принимать. Леопольд все-таки… был немолод, давно должен был выйти на пенсию. И он действительно считал, что может тебе помочь. И действительно был к тебе привязан. Это здесь я узнал, что основное соединение в твоем лекарстве токсично, в Младших городах это даже ядом не считается… да ты же сама дала Питеру Легасси эту формулу! Что ты ему сказала? Что в высокой концентрации сыворотка вставляет лучше эйфоринов, и этот дурачок тебе на слово поверил, потому что здесь помощники не врут и не причиняют вреда?!
Рихард замолчал. С ненавистью посмотрел на Поля, который все никак не хотел закончить этот разговор. Конечно всее так и было. Марш даже не пришлось кивать.
Человек бы все понял. Додумал бы сам, не требовал бы произносить вслух то, что Рихард совсем не хотел произносить. Но Марш больше не была человеком. И скоро должна была перестать быть совсем.
— Дейзи, ответь мне Дейзи! — вдруг фальшиво пропела Марш. — Я полубезумен, Дейзи, так я люблю тебя! Этот велосипед подходит для двоих! Дей-зи-и-и…
Рихард опустил руку на голову пса. В ту же секунду в коридоре раздались тяжелые шаги, следом — частые хлопки крыльев, глухой удар и металлический скрежет.
— Ответь мне, Дей-з-зи-и!
Стоило броситься к двери и повернуть вентиль. Но Рихарда уже утомил этот разговор, Поль с его благостной отрешенной рожей и Марш, которая смотрела в упор злыми алыми глазами и все пела, запинаясь, хрипя и растягивая слоги. И вместо того, чтобы закрыть дверь, он достал пистолет, снял с предохранителя и распахнул ее пошире.
На пороге стоял Клавдий. Лицо, не закрытое гидрогелевой маской, было белым, в красных пятнах, а в глазах горело злое черное счастье.
— Вам, — процедил он, протягивая Рихарду разрубленную пополам курицу. Уцелевшее крыло искрило и конвульсивно дергалось.
Почему-то первым делом Рихард обрадовался, что топор нашелся. Впрочем, радость угасла быстро.
— Клавдий… — осторожно начал он. Пистолет в руке не дрожал, но Рихард на всякий случай сжал его покрепче, прежде чем отойти в сторону. — Клавдий, ну вы же интеллигентный человек…
Он не слышал его. Смотрел на Поля, который почему-то не снимал очки. Маска Клавдия пошла синими морщинами, повторяющими контур его оскала, а на воротник закапали редкие капли крови — слишком красной и густой, смешанной с анестезирующим гелем.
— Ах, Дейзи! Я полубезумен… для двоих…
Рихард подавился последними словами и медленно попятился к двери. Странно, что пистолет по-прежнему не дрожал, потому что зубы у Рихарда стучали.
— Аве, Арто… — почти неслышно позвал он, сам не до конца понимая, зачем.
Наушник был забит густой, липкой тишиной. Он не думал, что захочет услышать, как Марш поет.
— Спой еще…
Рихард не видел Поля, только видел, как Клавдий коротко замахнулся топором. Наушники вдруг расширились, полностью блокируя внешние звуки, а потом заиграла неуверенная, ломаная мелодия. Рихард смотрел, как Клавдий снова поднимает топор и отпулело думал, как это вышло, что он не узнал Ольтору. Лучше она, чем Дейзи.
…Поднимает — и опускает. И поднимает снова. Только темные брызги разлетаются в тишине, смешанной с пятнами солнечного света.
Запястье вдруг обожгло, прямо над браслетом, а потом кто-то потащил его к выходу. Опомнившись, Рихард выскочил за дверь.
— Не пейте абсента, Клавдий, он отравлен, — предупредил он и повернул вентиль три раза.
Пес виновато бил хвостом и скулил, но запястье Рихарда из зубов не выпускал.
— Семейка! Сучка топор папаше принесла, как, сука, мило! — рявкнул он в меланхоличную серость коридора. — Выключи шавку, — хрипло потребовал Рихард у ассистента — Марш или кто там ее заменял, сейчас это значения не имело. Сделал глубокий вдох и четыре коротких выдоха. Поправил воротник — покрытый мелкими красными точками — и разгладил мягкие манжеты кардигана. — Айзек?.. Тоже сдох что ли? Эй, парень! — он не помнил как звали загорелого мальчишку, который выбежал из-за угла, торопливо расправляя синий пластиковый мешок, но совершенно точно он-то Рихарду и был нужен. — Бросай мешок, найди мне контейнер для биологических отходов литров на восемьдесят, лопату пошире, тряпок побольше и Айзека.
Мальчишка почему-то побледнел и начал что-то мямлить. Рихард не сразу понял, что целится ему в пах.
— Контейнер. И Айзека, — повторил он, не опуская пистолет. Хотя стрелять в общем-то не собирался.
Мальчишка что-то промямлил и бросился за угол. Рихард был уверен, что услышит топот и хлопок двери в конце коридора, но, судя по звукам, мальчишка за углом блевал.
— Живее, — скучающим голосом сказал он. Хотел выстрелить в потолок, но пожалел патрон. Мальчик и так побежал.
— Гершелл, — раздался в наушнике проникновенный голос Клавдия. — Откройте дверь.
— Ага, уже, — поморщился Рихард. — Вы за каким хреном человека на куски порубили?!
— Он такую анонимку хорошую включил для работы с вашей лицензией, — флегматично доложил Клавдий. — Так гораздо проще. Или вы хотели, чтобы я забрал Тамару и поехал в город, надеясь, что Поль оставит меня в покое?
— Я заказал Хоффелю такой прекрасный абсент, — горестно вздохнул Рихард. — Поль все равно бы умер, и довольно скоро. Только никто не испачкал бы пол. И стены. И потолок. Знаете, Клавдий, вы мне не нравитесь. Я, пожалуй, подниму свой гонорар.
— Ты что, не собирался дать мне умереть?! — с ненавистью выдохнула Марш. Рихард закрыл глаза и опустил на теплую голову пса почему-то задрожавшую ладонь.
Бесполезный дерьмоед Поль Волански. Медлительный, бесполезный, дохлый дерьмоед.
— Собирался, — ответил он. И пнул курицу, осуждающе уставившуюся на него красными глазами.
— Мы уже подписали договор. Как-нибудь бесплатно переживете свои антипатии, — равнодушно ответил Клавдий.
Дверь вздрогнула от удара. Рихард на всякий случай отошел на пару шагов.
— Сейчас придет мальчик, — сказал он. — Мальчик принесет контейнер и соберет туда… ну, то что осталось от нашего работодателя. А я поеду в город и буду ждать вас где-нибудь, где Дафна будет просматривать нас со всех ракурсов и прослушивать минимум с пятнадцати носителей.
— Где Тамара? — по-прежнему равнодушно спросил Клавдий.
— Откуда я знаю, — огрызнулся Рихард. — Аве, Арто, раз ты еще живая — знаешь, где Тамара?
— У нее нет браслета, — мрачно сообщила Марш. — И пряталась она там, где камер нет.
Рихард покосился на закрытую дверь. Открывать он ее не собирался. В конце концов, план он Клавдию изложил, и теоретически его можно реализовать с любым толковым маркетологом. Значит, ничто не мешает Клавдию заполнить еще один контейнер для биологических отходов.
— Гершелл, откройте дверь… Гершелл!
— Отключи звук и все входящие вызовы, — глухо попросил он. — И включи нормальную версию песни. Нужно же послушать, что ты изображала.
К его удивлению, она послушалась. Он вышел из лаборатории, сел на горячий утоптанный песок и подставил лицо солнцу.
— Ответь мне, Дейзи…