Рихард уже видел, что вездехода Поля на обычном месте нет.
Глава 19. Золотой и розовый свет
Айзек прибыл через десять минут и тоже не стал открывать дверь. Через двадцать минут он сел на песок рядом с Рихардом и ободряюще улыбнулся.
— Вездехода нигде нет. Кто-то разбил почти все камеры вокруг и уехал в сторону пустыни. Можем взять абру и плыть на ней.
— Куда? — резонно поинтересовался Рихард. И замолчал.
Не то чтобы его волновала судьба Тамары. Конечно, он не желал девочке смерти, тем более такой мучительной. Но переживать за нее он не собирался — ему в первую же неделю переезда установили кардиостимулятор и предупредили, что нервничать надо поменьше, а если не получается — пить эйфорины.
Он даже готов был отказаться от коврика и сотрудничества с Клавдием. И смириться с финансовыми потерями — в маркетинговый план всегда закладывались риски и непредвиденные обстоятельства.
Если он сейчас возьмет лодку и поплывет в город — все закончится. Клавдия он больше никогда не увидит. Марш, конечно, может расстроиться, но это волновало Рихарда в последнюю очередь. В конце концов Марш можно было все-таки стереть. Он уже почти смирился с ее смертью, когда абсент Хоффеля не сработал.
Солнце как-то по-особенному, сухо и ровно грело его лицо. Он не сразу понял, что сидит без жидкого фильтра и маски. Прямо под ядовитым солнечным светом, и почему-то ему это нравится.
Айзек молчал. Вся придурковатость вдруг слетела и он выглядел непривычно серьезным и раздраженным. Крутил черную прядь на палец, морщил нос и переводил злой взгляд с Рихарда на Марш.
— Аве, Арто, — вздохнул он. — Куда девчонка делась? Ее Поль увез в этот свой храм?
— Это не храм, — равнодушно сообщила Марш. — Это термы. Руины огромной общественной бани, а мужик с печальным взглядом — их хозяин. Я не хотела говорить Полю, он бы… «нечто похожее на разочарование». А мы вроде как дружили.
Видимо, термы приносили не тот доход, на который рассчитывал мужик с печальным взглядом. Рихард хотел думать о том, как доберется до города, запрется в ванной и будет четыре часа пить виски в прохладной воде, сокрушаясь о потраченных деньгах. Но почему-то думал совсем о другом.
— Покажись, — потребовал он.
Она появилась. Он ждал очередного монстра, истекающего ртутной кровью, но она выглядела спокойной и разумной настолько, насколько могла быть разумной Марш.
— Расскажи дальше, — сказала Марш и села напротив него. Уперлась ладонями в песок, словно боялась упасть. — Скажи, чтобы я приняла эти данные в расчет.
— И что ты сделаешь? Снова попытаешься умереть?
— Тебе не все равно?
— Да ты сама все поняла! Ну и хрен с тобой — я приехал в Средний Эддаберг, и у меня изъяли формулу лекарства, которое давал тебе Леопольд. Не разрешили передать тебе и самому пользоваться. Сказали, что оно накапливается в организме и в сочетании с большинством бытовых эйфоринов становится токсичным. Леопольд этого не знал, потому что пользовался устаревшими исследованиями. А потом заболел, когда я уже… когда его уволили. И мы никогда не узнаем, от чего — от твоих лекарств, которые он на себе пробовал, от старости, истощения или всего сразу. Довольна?!
— Почему он мне не сказал? — тихо спросила она.
Рихард сделал глубокий вдох. Человек бы понял и не стал бы задавать таких вопросов.
Рихард вот понял. И лишний раз порадовался, какая у него была замечательная работа, какая чудесная жизнь, которую он прожил, никого не любя и не спасая. И не стоило начинать.
— Ему пришлось решать, поделиться с тобой подозрениями и сказать, чтобы ты перестала принимать лекарства, оставив тебя с твоим безумием, от которого тебе уже ничего не поможет, или молчать, надеясь, что ты… ну, не умрешь. От этого. Может, ты и правда прожила бы еще лет десять-двадцать, а может спилась бы раньше, у тебя же был совершенно асоциальный образ жизни, сигарета на завтрак и виски на обед и ужин, еще и с химикатами вечно возилась…
Он замолчал и махнул рукой.
— Поэтому Леопольд не хотел, чтобы я его нашла, — сказала Марш и подняла руки. Рассматривала нарисованный песок, прилипший к прозрачным ладоням.
— Ну ты же никогда не умела вовремя заткнуться, — бросил Рихард. — Ну, довольна? Теперь что? Обрастешь педипальпами и будешь жалом на всех трясти?
Марш покачала головой.
— Знаешь, я так… давилась благодарностью Леопольду, потому что он был хорошим человеком, влюбилась… пусть будет «влюбилась» в Клавдия, потому что он добрый, и у него такая… непривычная доброта… а это все, оказывается, такая херня… Ну, кто скажет Клавдию?
Рихард обернулся к Айзеку за мгновение до того, как это сделала Марш.
— Не буду, — мотнул головой Айзек.
Рихард хотел напомнить ему о конвенте, который он может купить в любой момент, но Марш, кажется, понравился метод Клавдия.
— Тогда Гершелл тебе колено прострелит.
— Не прострелю, — мгновенно отказался он. — Мне нечем, у меня привычная доброта, и я убежденный гуманист. У меня отметка в профиле есть.
— Просто иди и выпусти Клавдия, — посоветовала Марш. — Он уже реализовал накопленный негатив и должен был пройти стадию гнева.
Айзек ушел, что-то бормоча, а Марш смотрела ему вслед и перечисляла репорты, которые отправила бы при жизни. Потом замолчала и стала смотреть в небо.
Рихард тоже молчал, пропуская песок между пальцев. Нужно встать и идти к причалу, пока Клавдий не приперся и снова не заставил его думать, как вернуть свою полоумную дочь.
— О чем она подумала бы, узнав про Леопольда? — наконец спросил он. И никуда не пошел.
— Не знаю, — безмятежно ответила Арто. — А мне все равно. Я знаю, как найти термы.
— Я тоже знаю, — Рихард отряхнул ладони, уперся затылком в стену и закрыл глаза.
Спустя минуту раздались шуршаще-шаркающие шаги. Кто-то тяжело опустился на песок рядом с Рихардом. Запахло свежей кровью и амбровым одеколоном.
— Орра запрещала вам физические нагрузки, — с упреком сказал Рихард.
— Это было легко, — равнодушно ответил Клавдий. — Айзек мне все рассказал.
— И где он?
— Курит, — пожал плечами Клавдий. — Вам вернуть топор?
— Обойдусь, — поморщился Рихард.
— Зря отказываетесь. У вас очень хороший топор.
Рихард наконец посмотрел на него и тут же отвел взгляд. У Клавдия в волосах застряло что-то, к чему он предпочел бы не приглядываться.
— Как он вообще к вам попал?
— Под койкой лежал. Подбросила, когда я на перевязку выходил. Вы, Гершелл, сказали, что она будет в городе.
— Вообще-то мы с ней обо всем договорились. У вас не самая послушная и последовательная дочь.
— Значит, знает Айзек.
— Нет, — покачал головой Рихард. — Нет. Айзек не стал бы так подставляться, у меня его конвент. И я проводил допрос с анализаторами убежденности, и он отвечал честно. Айзек лоялен, просто хочет нашей смерти.
Клавдий поморщился и отвернулся. Если бы Тамара делала, что ей говорят — ничего бы не случилось. И ни один из тех, кто сидел сейчас на залитом солнечным жаром песке не был тем человеком, которого она могла бы послушаться.
— Ну, кто скажет? — спросила Марш. Она на Клавдия не смотрела.
— Подожди, пусть хоть умоется…
— Аве, Дафна, — сказал Клавдий.
Она появилась рядом с Марш, почему-то подключившись к транслятору Рихарда. Они молча смотрели друг на друга, только браслеты Дафны потрескивали электрическими разрядами.
— Если бы я отказалась убивать Колдера — ты бы помогла? — наконец спросила Марш. Рихард только закатил глаза.
Марш жила, чтобы упускать возможности поступать правильно. Арто просто продолжала ее дело.
Дафна по-прежнему молча пожала плечами.
— Я за тебя твою работу сделала, дрянь, — процедила Марш. — Давай делать вид, что я убийца. Я вообще-то собрала доказательства и отправила репорт. Я отправила — ты приняла, сука ты лицемерная!
— Я же говорила — я все знаю, — глухо сказала Дафна. Опустилась на песок и подняла лицо к небу. — Я все про вас знаю. Вижу все, что вы скрываете, а что не вижу, о том… догадываюсь. Ты, Клавдий, только что убил человека — ты ведь не раскаиваешься?