На свидание с Диной я прибыл загодя: часы на привокзальной площади показывали двадцать минут первого. У меня в запасе было более получаса. Я выторговал себе скидку на букет слегка пожухлых роз и огляделся.
На привокзальной площади и внутри вокзала нервозность и беспокойство уживаются с неспешностью. Метущиеся ручейки отбывающих омывают застывшие группы ожидающих. Если до отхода поезда остаются часы, пассажир ждет стоически, с обреченностью. Но вот он поднимает с чемоданов домочадцев. Они потягиваются, разминают ноги, прохаживаясь вокруг сложенных в груду вещей. Проходят минута-две – чемоданы взваливаются на плечи, и семейство отправляется в путь в поисках своей платформы. Табло злорадно молчит, поэтому семейство грустно обходит платформу за платформой, не зная, где же приткнуться наверняка.
Наконец до отхода поезда остаются считанные минуты, а информации на табло по-прежнему нет. И вот здесь даже невозмутимые по жизни люди теряют голову и начинают проклинать жену, детей, тещу и прочих, совершенно непричастных к происходящему лиц. Как правило, истинные виновники избегают проклятий. Это – чудо и еще одно доказательство того, что чудесам свойственна нелогичность. Именно поэтому я в них не верю. Не в их существование, разумеется, а в их объективность. В то, что они явятся и спасут.
Пока я расхаживал под часами, ко мне бочком приблизился низкорослый субъект в грязных ботинках и мятой двойке. В руке у него была объемная хозяйственная сумка.
– Мужчина, купите Салтыкова-Щедрина, – с мольбой обратился он. – Десять томов.
Я представил себя на свидании: в одной руке у меня Дина, в другой – десять томов Салтыкова-Щедрина.
– Да кому он нужен, этот ваш Щедрин? – отмахнулся я. – В школе натерпелись. Хватит!
Незнакомец часто-часто замигал. Мне показалось, он сейчас расплачется. Пришлось на ходу придумывать благовидное объяснение:
– Зачем нужна литература, когда есть жизнь? В ней есть своя поэзия и проза. И даже свой документальный жанр.
Не знаю, удовлетворился ли продавец классики моим объяснением, только он развернулся и без дальнейших слов проследовал прочь.
У стоянки такси стояла девушка лет двадцати. Я обратил на нее внимание еще полчаса назад. Брать такси она не собиралась. На ее лице читались задумчивость и нерешительность.
Я полюбовался ею, зайдя с разных сторон. В глаза бросалось: деревенская. Одета скромно. Ноги коротковаты. Угловата. Зато кряжистая: тело – станина от ЗИЛа. Ей износу в хозяйстве не будет. И на лицо мила чрезвычайно…
Словом, ладная такая девушка. А раз деревенская, значит, еще и хозяйственная. Понимаю, что непременно надо брать: это как в универсаме – пока есть в наличии, хватай!
В последнее время я знакомлюсь исключительно «нахрапом». Мне Аркаша, большой авторитет по части женского пола, давно все в этом вопросе разъяснил.
– Понимаешь, – открылся я как-то ему, – я совершенно не умею знакомиться с девушками. Все выходит как-то по-идиотски. То есть не выходит ничего путного. Животным проще: у них все по стандартной модели. Взять голубя: гарцует, воркует, предлагает корочку хлеба – всё! А я не знаю, что сказать, с чего начать…
– Заруби себе, Саня, на носу и почаще на зарубки поглядывай: c девушками теряться – себе дороже. Они хитры и коварны. Есть в их распоряжении один подленький трюк, который помогает им легко уходить от знакомства с нами. Понравилась тебе, скажем, барышня из соседнего подъезда. И вот ты решил познакомиться. Ищешь случая, готовишься… Готовишься, готовишься… Собираешься, собираешься… Вот уже завтра точно подойдешь и познакомишься – ты решился окончательно и бесповоротно, так как маешься не первый месяц и понимаешь, что дальнейших треволнений не вынесешь. А на следующей день она бесстыже демонстрирует тебе какое-то подозрительное кольцо на руке и толкает перед собой коляску с малышом. Я понятия не имею, откуда девушки узнают о моменте, когда я точно решился и знакомства со мной не избежать. Но они угадывают его всегда. Всегда! Так что бери нахрапом. Видишь, что твоя – гарцуй как голубь.
Я спрятал букет за спину и развязной походкой приблизился к своей крестьянке.
– Барышня, откуда вы прибыли в наш чудесный город? – спросил я, выглядывая у нее из-за плеча.
Девушка ойкнула и пролепетала:
– Из… из Усть-Каначуля…
– Я почему-то так и подумал.