Лично я отношу себя к недуракам, хотя понимаю, что еще дурак, что рано мне в недураки записываться. Тем не менее становиться в один ряд с людьми вроде товарища Зоркого не могу. Сам их не перевариваю патологически. То есть по сути я, конечно, дурак, но несколько иной природы: я понимаю, что дурак. А подобное понимание доступно далеко не каждому дураку.
Есть стереотипы о людях, а есть и собственно люди, подтверждающие верность стереотипов самим своим существованием. Товарищ Зоркий – дурак, но не глуп. Он – дурак именно в той мере, которая позволяет ему эффективно заниматься возложенными на него обязанностями. Деятельный дурак согласно штатному расписанию. Не будь соответствующего штатного расписания, не было бы и самого товарища Зоркого. Его существование – следствие наличия подобных должностей, а не злая шутка Природы.
Его поставили блюсти, и он блюдет. Если бы его поставили копать, он бы копал. Но, к несчастью для многих, его поставили именно блюсти.
– Бдительность не утрачивается. Бдительность удваивается, – любит разъяснять простую арифметику своей работы товарищ Зоркий.
Также к несчастью для многих, он не только блюдет, но и порывается решать вопросы, находящиеся вне его компетенции. Мы все разбираемся в делах друг друга гораздо лучше тех, кто приставлен эти самые дела делать.
– Ты как соль сыпешь, сука? Почему у самого подъезда не насыпал? Я выйду и костей из-за тебя не соберу, тварь! – дружелюбно указываем мы дворнику на его оплошность.
Товарищу Зоркому представляется, что гражданская война продолжается, а потому комиссары по-прежнему стоят над командирами. Соответственно, он порывается решать прежде всего управленческие вопросы.
Сегодня он сцепился с Борисом Ильичом именно из-за этого, требуя увеличения материалов по партийной тематике.
– Побойтесь Бога! – воскликнул Борис Ильич, отирая покрытый испариной нервозности лоб. – Партийной работе и так полторы полосы отдано! А у нас их всего четыре, и только раз в квартал – шесть!
– Бога не боюсь – не положено, – отрезал товарищ Зоркий. – Полторы, говорите? Ну-ну… Я проверю… – И, окинув нас всех внимательным взглядом, многообещающе повторил: – Ну-ну…
Маленькая победа Бориса Ильича была парторгу как кость в горле. Он замер в задумчивости на пару секунд, после чего изрек:
– В предпоследнем выпуске у вас была одна гадость…
– Гадость?! – прошипел шеф.
Его курчавые всклокоченные волосы принялись взволнованно шевелиться подобно змеям на голове Медузы.
– Разумеется. Дайте мне газету – я так не помню.
Товарищ Зоркий требовательно осмотрел младший редакционный состав. Аркаша, Гога и я тотчас уставились в бумаги, имитируя крайнюю занятость.
– Кто-нибудь? – продолжил взывать парторг. – Молодые люди!
Тут не к месту мне вспомнилось про уважение к старшим. Я поднялся и вытащил из шкафа несколько экземпляров предпоследнего выпуска.
Парторг одобрительно сжал мне плечо.
– Вот! – Товарищ Зоркий с торжествующим видом продемонстрировал нам разворот. – Рубрика «Слава передовикам». Что здесь написано, а? «И швец, и жнец, и на дуде игрец»! В действительности же герой статьи, товарищ Лавров, – кузнец. Вы что, не могли это выяснить? К чему гадать? А «на дуде игрец»? Это уже какая-то, знаете ли, антисоветчина. Лавров, значит, играет на дуде, а его бригада под дуду пляшет. Так что ли? Никто у нас ни под чью дуду не пляшет. У нас все работают сознательно. Как велит сердце и партия. Вернее, партия, а потому уже сердце. Что за формулировочки вы себе позволяете?! Будем ставить на вид.
– Вы совсем классику не читаете, любезный? – недоумевающе промямлил Борис Ильич.
– Как это не читаю? Читаю, конечно! Чернышевского, Томаса Мора. А Маркса и Ленина – так и вовсе ежевечерне перед сном.
Борис Ильич бросился к стеллажу со справочниками. Торопливо пролистал словарь крылатых выражений.
– Вот! – возвестил он, тыча словарем чуть ли не в самый нос парторга.
– Что это? – подозрительно поинтересовался тот.
– Здесь разъясняется выражение, вызвавшее у вас столько непонимания.
Глаза парторга невидяще уставились в словарь:
– И что?
– Да что же вы не видите, что ли, товарищ Зоркий?