– А они что?
– Что-что… Отвечают: «Я вот в околотке тебе быстро место найду!» Суки! Нет чтоб пойти навстречу… И знаешь, так получалось – случайно, конечно, – что я требовал осадков даже в посевную и на уборку урожая. Ну вот меня трижды и привлекали в психлечебницу с диагнозом «За антисоветчину». А потом и вовсе «химию» впаяли. Когда поняли, что неизлечим.
Я отпиваю пару глотков и неодобрительно качаю головой:
– Странно, конечно. Разве за такое обязательно сажать? Можно же было войти в положение, разобраться. Есть ведь отправление правосудия, в конце концов. Судья поставлен не только карать. Если бы только карать – он и не нужен был бы.
– Как-как? Отправление правосудия? Как ты мудрено сказал. – Степаныч морщится, но не от моих слов, а потому что приложился к бутылке и опять не закусывает. – Никогда не слышал, чтоб так говорили, но я понял, о чем ты. Только я тебе вот что скажу, касатик. Некоторые отправляют правосудие так, что, кажется, отправляют они его в долгое путешествие на три буквы.
Во мне от алкоголя рождается желание плотно поесть. Я набиваю желудок хлебом и колбасой, одновременно размышляя об услышанном. Уточняю:
– Степаныч, так тебя это сломало? Несправедливость?
– Ничто меня не сломало – Бог с тобой. Меня это, наоборот, освободило. Я понял, что никаких обязательств пред таким государством у меня нет и быть не может. Меня, понимаешь, всегда приводила в недоумение одна вещь. Странно как-то получается: строим-то мы страну, а требует с нас государство. Страна дает, а государство у тебя только забирает и забирает. Эх… Издалека любить Россию сложно, а изнутри – и вовсе невозможно. Нет, ты только не подумай чего – я не западник, но, по-моему, наш «особый путь» слишком часто идет по задворкам, канавам, болотам, да еще и под горку ему случается бежать.
Степаныч перед Западом не лебезит. Уж в чем-чем, а в этом его упрекнуть действительно нельзя. Спрашиваю:
– Степаныч, а как бы ты себя определил? Кто ты, по твоему собственному разумению?
– Я-то? Материалист, атеист и просто та еще сволочь… Да, сволочь. Не спорь, раз в людях не разбираешься.
– Может, и не разбираюсь, но ведь есть у государства в слугах и порядочные люди. Есть. Не может не быть. Неужели у тебя к государству совсем нет доверия?
– Эх, Саня, молодой ты. Желторотый… Государство – муляж. Деньги в нем – для элиты, защита – для элиты, гарантии – для элиты. Государство не для простого человека, а для элиты. Это ж междусобойчик разных кланов. Такая прекрасная страна заслуживает совсем иное государство. Как властям доверять, когда не может им быть доверия? Не может! Даже когда они говорят правду, они говорят ее почему? Потому что в данный момент она им выгодна. Если же им выгодна ложь, они столь же воодушевленно будут врать. Так же и с делами: выгодно делать добро – делают добро, а выгодно зло, будут делать зло. Власть не различает добро и зло. Власть различает лишь выгоду и невыгоду.
– Почему же так выходит, если человек человеку – друг, брат, опора? Во всяком случае, должен всем этим быть – по идее.
– Да ну… Какая там опора? Человек по сути своей каннибал. Только наш каннибализм – особенного, понимаешь ли, сорту. Мы пожираем не мясо друг друга, а душу. Да… Каждый из нас думает о благе, особенно своем. А чего ж и не подумать? Только мир у нас выходит дерьмовым. Получается, собственное благо – то еще дерьмо. Дерьмо!
Мысли Степаныча остаются вполне трезвыми, но эти выкрики выдают быстро набирающее обороты опьянение.
– Степаныч, давай закусывай. Тебя же развезет.
– Не развезет, – заверяет Степаныч, отхлебывая из бутылки «Дюшеса». – Не знаю, заметил ты или нет, но культура питья в массах сильно повысилась. Вопрос «Пить или не пить» уже давно не стоит. Теперь актуален вопрос «Запивать или закусывать».
– Степаныч, знаешь, почему микроорганизмы гибнут от спирта? Потому что не закусывают!