– Может, скрасят?
Перечитываю объявление. Нет, написано: испортят. Звоню: так даже интересней – присутствует интрига.
– Приезжай, – говорят. – Приезжай немедленно! Все есть.
Ну, думаю, происшествие обеспечено…
Приезжаю. Барышень действительно две. В облике обеих сквозят пьяность, помятость и этакая лихая пионервожатость. По телефону голоса звучали вполне трезво – все больше перешептывания. Поскольку погоды стоят еще теплые, выпили барышни явно для храбрости. И расхрабрились. Смотрят призывно. Гордо. Желают.
Я начинаю колебаться между интригующим началом знакомства и позорным бегством. Когда инициатива не у мужчины, он лишается самоуверенности. Под напором прекрасных глаз тушуется. Я заметил, что при слове «кис-кис-кис» уличный кот обычно припускает прочь. То же и с мужчиной. Он привык добиваться расположения. В неожиданной ласке, как в не вовремя поданной реплике, ему чудится подвох. Эта ласка на грани требовательности пугает самых дерзких из нас.
– Я Све-ета, – блеет одна из девушек, розовощекая блондинка с мелкой завивкой. – А это Лена…
Она кивает на брюнетку, у которой почему-то накрашен тушью только один глаз.
– Дура! – обрывает ее брюнетка. – Я Женя!
Женя одновременно хихикает и икает, прикрывая рот.
Выясняется, что пока я ехал, выпивка закончилась. Под столом стоят три порожние бутылки «Арбатского». Я сильно сглупил, понадеявшись на барышень и приехав без «топлива». Красноярск – город крупный. Только в этот час ликероводочные магазины уже закрыты. В который раз убеждаюсь, что дежурные ликероводочные необходимы ничуть не меньше дежурных аптек и булочных. А их не предусмотрено! Если в двенадцать ночи тебе приспичило отведать буханки ржаного – это пожалуйста. А если бутылки «Ржаной» – черта с два! А в чем разница? Нет разницы. И там, и там – приспичило.
Где у них по соседству можно купить горячительного из-под полы, девушки не знают. Во-первых, они не местные – приехали устраивать жизнь из Боготола. Во-вторых, пьют исключительно то, что продается в государственных магазинах.
– А вы кем работаете? – Женя, по-прежнему икая, томно кладет мне ладошку на колено.
Сама она девушка крупная, а ладошка – непропорционально маленькая. Мне непропорциональности в принципе не нравятся. А тут еще с выпивкой обман вышел.
– Что же вам в Боготоле не сиделось? – вздыхаю я, отводя чужую ладонь с родного колена.
Женя пересаживается и включает телевизор. По телевизору – любимая всеми романтическая комедия. Она переключает на новости. Это не сулит ничего хорошего.
Света мне нравится больше, хотя эта мелкая завивка ее портит. Она портит любую голову, но женщины упрямо этого не замечают. Мелкая завивка – верх пошлости. Хуже только ажурные чулки и лосины. Кроме мелкой завивки, Света пытается ослепить мир и меня, его недостойного представителя, еще и ажурными чулками.
То ли дело бикини или мини-юбка! Почему одни изобретения удачны, а другие – нет, доподлинно сказать не могу. Хотя есть у меня одно предположение: бикини и мини-юбку придумали гении, а мелкую завивку и лосины – какие-то проходимцы.
Пока Женя пялится в телевизор, мы со Светой уединяемся в ванной комнате. Света толчком усаживает меня на край ванны и начинает исполнять полный истомы стриптиз. Тут я не к месту вспоминаю, что у меня завтра свидание с Диной. Я уже жалею, что отказался от вечера у Гоги. Мы собираемся у него чисто мужской компанией. Соответственно, там поджидает минимум неожиданностей.
Я бормочу неразборчивые даже для собственного уха извинения и покидаю ванную. Женя с наигранным недоумением, а в душе – наверняка со злорадством, вопрошает одним взглядом: «Уже?!»
Я не оборачиваюсь на выходящую следом Свету, которая шумно выдыхает воздух, будто у нее одышка. Не хочу видеть ее лицо. Я и так знаю, что наименее уничижительное для меня, что там отображается в данный момент, – это негодование.
C обиженным видом усаживаюсь на диван и требую кофе. Кофе есть, но только эрзац. Из цикория. С этим открытием мне многое становится ясным: девчонки экономят на всем. Пьют дрянное эрзац-вино и не менее дрянной эрзац-кофе. Черти кого приглашают в гости. Мы все люди, но какие разные! Кто-то из нас экономит на удовольствиях, а кто-то – на чувствах. Я из последних. В удовольствиях же себе не отказываю. Гедонизм – это про меня.