Вопрос: Известно ли вам о том, что следователи Рассохин и Кордоне кий, ведшие дело Магера в 1938–1939 годах, в феврале 1941 года были осуждены за фальсификацию уголовных дел?
Ответ: Нет, мне это не было известно.
Вопрос: Чем вы еще желаете дополнить свои показания?
Ответ: Должен заявить, что показания некоторых свидетелей по делу у меня вызывали сомнение, я считал необходимым передопросить их. Однако это сделать было нельзя, так как свидетели к 1941 году были расстреляны. Поэтому мною было предложено Управление особых отделов. Михеев не только не согласился с этим, но и отругал его, а Осетров потом, в свою очередь, отругал меня и сказал, что Магер арестован по личному указанию одного из руководителей ЦК. Тут же Осетров приказал мне составить обвинительное заключение по материалам дела, что я и сделал…»[54]
Аресты и допросы в семье М. П. Магера растянулись на целый десяток лет. Так, его жена Елена Семеновна, в годы войны проживавшая в Тюмени и работавшая там воспитателем в детском доме, в 1945 году была арестована и Особым совещанием, как ЧСИР, направлена в ссылку сроком на пять лет. Наказание она отбывала в г. Тобольске – в тех местах, что и декабристы сто лет тому назад.
Участь, подобная судьбе М. П. Магера, постигла и другого человека из высшего эшелона начальствующего состава РККА. Арестованный месяцем раньше Магера, корпусной комиссар И. П. Петухов, работавший секретарем у Ворошилова, на второй день после ареста (5 июля 1938 года) стал давать показания о своем участии в антисоветском военном заговоре. Поначалу в качестве своего вербовщика он, видимо, по недосмотру следователя назвал корпусного комиссара А. В. Хрулева, но затем, отказавшись от этого варианта (Хрулев, очевидно, показался особистам в таком деле мелкой сошкой), стал везде показывать, что в заговор был вовлечен Я. Б. Гамарником. Спустя месяц после ареста (в августе 1938 года) Петухов вообще от своих показаний откажется.
Надо сказать, что во второй половине 1938 года шла уже «подчистка» тех старых кадров, которые по тем или иным причинам уцелели от репрессий первой волны. К тому времени в распоряжении ГУГБ НКВД СССР имелись показания почти на всех (если не на всех) высших военачальников Красной Армии, в чем мы смогли не раз убедиться по ходу повествования. Показания (обвинение в причастности к военному заговору) в отношении И. П. Петухова накапливались хотя и медленно, но верно, и участь его можно было предвидеть несколькими месяцами раньше, прежде чем за ним пришли. Но сам он многого тогда не знал, ходя и ощущал, что тучи над его головой с каждым днем сгущаются.
А как им было не сгущаться, если обвиняемый по другому делу бригадный комиссар А. М. Круглов-Ланда показал 13 апреля 1938 года следующее: «Однажды, когда я был в кабинете Шубина (бригадный комиссар И. Г. Шубин, заместитель начальника отдела ПУРККА. — Н.Ч.), туда зашел Осепян (заместитель начальника ПУРККА. — Н.Ч.) и сказал, что Гамарник решил во что бы то ни стало добиться назначения Петухова в УМС (Управление Морских Сил РККА. — Н.Ч.), где он нам нужен… Позднее Шубин мне сообщил, что Петухов является участником заговора»[55].
А месяцем раньше арестованный нарком Военно-Морского Флота СССР Ц. А. Смирнов «выдал» такую «тайну»: «…В августе 1937 года в моем кабинете в Политуправлении РККА (до назначения на пост наркома ВМФ Смирнов в течение полугода исполнял обязанности начальника ПУРККА. — Н.Ч.) Булин сообщил… что Петухов является участником антисоветского заговора и занимает в заговоре особо законспирированное положение, учитывая его работу в секретариате наркома»[56].
Все эти моменты, равно как и другие, нашли свое отражение в обвинительном заключении по делу И. П. Петухова, хотя они, как показала дополнительная проверка, являются ложными от первой до последней буквы. Например, бригадный комиссар Шубин, оказывается, показаний на Петухова, как участника военного заговора, не давал. Проверкой дела по обвинению армейского комиссара 2-го ранга А. С. Булина установлено, что он в суде виновным себя не признал и от данных на следствии показаний отказался.
Чувствуя шаткость обвинительного материала на момент начала следствия, в ГУГБ НКВД вовсю старались дополнить его новыми показаниями. В случае с Петуховым такое происходило с маршалом А. И. Егоровым. В январе 1939 года тот в собственноручных показаниях указывает, что «…Аронштам (начальник политуправления ОКДВА в 1933–1936 годах. — Н.Ч.)… сообщил мне, что со слов Окунева (начальника политуправления ТОФ. — Н.Ч.) ему известно о том, что Петухов, работающий в секретариате наркома, является участником заговора»[57].