В 1938–1939 гг. все механизированные соединения и части были переименованы в танковые со сменой номеров. Части, имевшие на вооружении танки Т-28 и Т-35, стали называться тяжелыми танковыми; оснащенные танками Т-26 и БТ – легкими танковыми. Танковый корпус по новым штатам имел 560 боевых и 98 учебных танков.
Главный военный совет в ноябре 1939 г. рассмотрел вопрос об организации и численности РККА и признал необходимым расформировать танковые корпуса. Вместо них в составе стрелковых войск следовало создать 15 моторизованных дивизий четырехполкового состава – по два моторизованных стрелковых полка, артиллерийский и танковых полки. Мотострелковые бригады танковых корпусов, как и мотострелковые батальоны танковых бригад, подлежали расформированию. На повестку дня стал вопрос о формировании танковых дивизий и механизированных корпусов нового состава. По штатам 1940 г. мехкорпу с должен был иметь 1107 танков. Корпус состоял из двух танковых, одной моторизованной дивизий, мотоциклетного полка, дорожного батальона, батальона связи и авиаэскадрильи[104].
По плану высшего руководства страны в июне 1940 г. началось формирование восьми механизированных корпусов. Уже в начале октября 1940 г. нарком обороны (С. К. Тимошенко) и начальник Генерального штаба (К. А. Мерецков) направили в Политбюро доклад о том, что формирование восьми механизированных корпусов, 18 танковых и 8 моторизованных дивизий, в основном, завершено.
Спустя десять дней (14 октября 1940 г.) нарком обороны и начальник Генштаба направили в Политбюро уточненный доклад, в котором предлагались мероприятия, необходимые для усиления войск в первой половине 1941 г. Они предлагали сформировать в Киевском Особом военном округе (КОВО) еще один механизированный корпус (по счету 9-й), которым и предстояло командовать генерал-майору К. К. Рокоссовскому. Директивой наркома обороны от 4 ноября 1940 г. было дано разрешение на формирование этого корпуса в составе управления с корпусными частями, двух танковых и моторизованной дивизий.
Рокоссовский вспоминает:
Итак, распрощавшись с кавалерией, я стал танкистом.
9-й мехкорпус состоял из трех дивизий. Это были 131-я моторизованная стрелковая дивизия под командованием полковника Н. В. Калинина, 35-я танковая генерал-майора Н. А. Новикова и 20-я танковая дивизия, командиром которой был полковник М. Е. Катуков (оговорюсь, что из-за болезни командира в первые дни войны 20-ю водил в бои его заместитель полковник В. М. Черняев)[105].
Здесь требуется одно уточнение: Константин Константинович среди дивизий своего корпуса называет 35-ю танковую. Эта дивизия действительно входила в состав 9-го мехкорпуса, но только с марта 1941 г. В начале же формирования корпуса в его состав, помимо 20-й танковой, входила 19-я танковая дивизия, которая затем была передана в 22-й мехкорпус. И только после этого у Рокоссовского появилась 35-я танковая дивизия, сформированная в марте 1941 г. в Новоград-Волынском взамен 19-й танковой.
Формирование корпуса шло с большим трудом. По состоянию на 20 февраля 1941 г. в нем было всего 94 танка[106]. В июне 1941 г. он имел 300 танков – меньше, чем было положено танковой дивизии, да и те были из учебного парка. Техника была на износе, Рокоссовский вынужден был ограничивать использование танков в учебных целях. Новая материальная часть в корпус не поступала, хотя планировалось к концу 1941 г. довести число танков в корпусе до 771. И после начала войны корпус не получил ни одной машины из положенных по плану мобилизации.
И тем не менее люди старались!.. Рокоссовский пишет:
Одна мысль руководила нами: чем быстрее приведем корпус в боевую готовность, тем лучше выполним своей долг перед народом и партией. Уже в процессе формирования развернули всестороннюю боевую подготовку подразделений, частей и всего соединения в целом. Ведь большую часть людей, прибывших на укомплектование, приходилось обучать, начиная с азов. Мне, как комкору, посчастливилось в том отношении, что ближайшие мои помощники были образованными и самоотверженными людьми. Они умели учить бойцов и командиров тому, что потребуется на войне. Среди них прежде всего хочется выделить начальника штаба тридцатидевятилетнего генерал-майора Алексея Гавриловича Маслова. Он был, как говорилось тогда в обиходе, “академиком” (т. е. закончил академию имени Фрунзе), штаб корпуса держал хорошо и всецело отдался тренировке нижестоящих штабов, дисциплинируя их и приучая к самостоятельности мышления. Мне нравился его стиль – требовательность и чуткость к мысли и инициативе подчиненных, органическая потребность личного общения с войсками. Большую помощь в подготовке корпуса к грядущим испытаниям оказывали мне также заместитель по технической части полковник Внуков и замполит товарищ Каменев[107].