— Расскажите, пожалуйста, о Московской битве, — спросили сразу двое.
— Как шло сражение в начале войны? — прозвучал громкий вопрос.
— Правда ли, что Г. К. Жуков служил у вас командиром полка? — раздался третий.
Маршал широко улыбнулся и неожиданно сказал: “У вас обед ведь скоро… на все ответить я не успею…”
— Обед у нас длится два часа, — сказал Н. И. Белов, — а с маршалами слушатели беседуют не часто.
— Хорошо, — согласился К. К. Рокоссовский, — я отвечу…[141]
Рассказывая слушателям Военной академии имени М. В. Фрунзе о своей работе в Польше, К. К. Рокоссовский не стал лакировать действительность и опускать негативные моменты:
В Польшу меня направили в октябре 49-го. Было это сделано по просьбе Польского правительства. Здесь меня назначили министром национальной обороны, заместителем председателя Совета Министров Польши. Присвоили звание маршала Польши. Стал я, кажется, единственным в мире маршалом двух стран. Мне предстояло произвести реорганизацию Войска Польского, укрепить его боеспособность, очистить от чуждых элементов. Нельзя сказать, что весь офицерский корпус Вооруженных Сил Польши тепло принял меня. Часто во время приездов в дивизии из глубины построенных на плацах для встречи войск слышались одиночные, а иногда и групповые выкрики: “Уезжайте в Россию!”, “Долой красного маршала!”. Больше того, в январе 1950 г. при посещении артиллерийских частей в Люблине в меня стреляли из пистолета. Выстрел был произведен с большого расстояния, и пуля пролетела мимо. Стрелявшего не нашли. Через три месяца в Познани по моей машине дали автоматную очередь. Оказался раненым сопровождавший офицер, было разбито вдребезги заднее стекло, но я не пострадал. И на этот раз стрелявших не нашли.
Выступали против меня в основном бывшие участники Армии Крайовой и формирований “Национальных Вооруженных Сил”. Поэтому работать в Польше было трудно. Большую помощь оказывал заместитель министра национальной обороны генерал-полковник С. Г. Поплавский, тоже наш генерал, Герой Советского Союза, командовавший на фронте советским стрелковым корпусом, а в 1944–1945 годах – созданными в СССР 1-й, а затем 2-й армиями Войска Польского, входившими в ходе войны в 1-й Белорусский фронт. Помогли и сотни советских офицеров, посланных в Польшу, зачисленных в Войско Польское и занявших ответственные посты в соединениях, в штабах военных округов и центральных управлениях. Большую поддержку всегда оказывал Президент Польши Б. Берут, ставший в 1952 году Председателем Совета Министров.
Выполнив возложенные на меня обязанности, создав в Войске Польском реорганизованные сухопутные войска, ракетные соединения, войска ПВО, авиации и Военно-Морского Флота, я в 1956 году вернулся в Советский Союз. Вскоре возвратились из Польши и все советские генералы и офицеры[142].
Умер К. К. Рокоссовский в Москве 3 августа 1968 г. Урна с его прахом замурована в Кремлевской стене.
Среди высшего комначсостава РККА был один человек, повороты судьбы которого были просто удивительны. Ему исключительно везло, особенно в самые опасные моменты жизни. Это Мерецков Кирилл Афанасьевич. Его можно назвать счастливчиком, если не баловнем судьбы, несмотря на выпавшие на его долю испытания. Судите сами: в тридцать с небольшим он возглавляет штабы крупнейших в РККА военных округов (Московского, Белорусского, ОКДВА); зловещий 1937 год обходит его стороной, лишь немного пощекотав нервы; на финской кампании стал одним из немногих Героев Советского Союза (среди высшего комначсостава РККА); поднялся на вершину военной иерархии, заняв пост начальника Генерального штаба. Такой карьере можно только позавидовать! К тому же личное расположение со стороны Генсека партии И. В. Сталина… Единственный из высшего эшелона РККА (генерал армии, заместитель наркома!), попавший в следственные кабинеты НКВД и вышедший оттуда хоть и побитым, но живым. До него еще никому из командиров такого высокого ранга это не удавалось сделать…
Итак, 1937 год К. А. Мерецков пережил, но поволноваться ему пришлось изрядно. Обратимся к тем страницам его мемуаров «На службе народу», где он описывает свои впечатления после прибытия в СССР из республиканской Испании, где исполнял обязанности советника начальника Главного штаба ее армии. Сразу же по возвращении Мерецков попал на заседание Военного совета при наркоме обороны, членом которого он был с 1934 г. На данном заседании (1–4 июня 1937 г.) обсуждались вопросы, связанные с разоблачением «заговора» группы М. Н. Тухачевского, И. Э. Якира, И. П. Уборевича и других подельников, причем некоторые «камешки» летели и в «огород» комдива Мерецкова. Да не просто камешки, а целые булыжники…