— У нас нет времени, мистер Харт, — сказал ему Холмс, — мы отправимся туда немедленно, но если вы будете так любезны, то я хотел бы после ознакомления с производством уточнить с вами некоторые детали. Вы не возражаете?
— Что вы, что вы, сэр Хейли, я к вашим услугам. Я полностью отдаю себе отчет в том, что вам необходимо знать все обстоятельства. Я совершенно уверен, что наш завод никак не причастен к этим трагическим событиям, никогда прежде к нам не было претензий, но все, что вас интересует, я сообщу. К вечеру я освобожусь от дел и, если вам будет угодно, прошу ко мне.
Завод не оказался крупным. В обстановке я сориентировался далеко не сразу. Главный инженер, командующий всем производством, мистер Пауэлл встретил нас очень любезно. Это был мужчина, примерно того возраста, что и Харт, с энергичным выразительным лицом. Холмс поинтересовался документами по отгрузке пороха на корабли за последнее время. Получив их, он попросил предоставить их ему на некоторое время. Потом мы прошли в цех и ознакомились с технологической цепочкой. Видели автоклавы-реакторы, выходящую из них продукцию. Машину, выдавливающую готовый порох в виде макарон, подачу его в сушильное отделение, а затем расфасовку и упаковку. Четкость и слаженность работы, дисциплина обслуживающего персонала, чистота и аккуратность произвели на нас хорошее впечатление. Закончив пояснения, Пауэлл поинтересовался, чем может быть еще полезен. Холмс поблагодарил и сказал, что не смеет больше отрывать его от дел, но, с его разрешения, мы присмотримся к производству сами. Пауэлл наклонил голову в знак согласия и оставил нас.
Холмс остановился у сушильной печи и долго рассматривал, как пожилой мужчина следит за температурой по показаниям термометра и отмечает ее на графике. Потом мы вернулись в помещение с автоклавами-реакторами, где, собственно говоря, создавалась продукция. Холмс обратил внимание на большой оцинкованный ящик, разделенный на секции, с пустыми бутылками в нем. Слово «дифениламин», написанное на ящике, нам ничего не говорило.
Женщина в цехе пояснила, что эти бутылки — из-под добавки в пороховую массу, которую она каждую смену лично получает от мистера Пауэлла и лично же вводит в реакционную смесь. Холмс внимательно рассмотрел ящик и обратил внимание, что каждая бутылка была перед вскрытием запечатана. Печать висела тут же, а на этикетке каждой бутылки была запись даты и времени загрузки, а также подпись загружающего реактив — она всегда принадлежала одному и тому лицу, этой женщине.
— Скажите, — обратился к ней Холмс, — у вас есть отдельное помещение, где мы могли бы поработать?
— Пожалуйста, сэр, — ответила она, — вот небольшая отдельная комната, участок нашей лаборатории. Мистер Пауэлл поручил мне выполнение всех ваших указаний.
Мы зашли в комнату со столом, на этажерках которого стояли реактивы. Внимательно все осмотрев, Холмс обратился к Смиту:
— Надо будет опечатать ящик с бутылками, занести его сюда и опечатать все помещение.
— Ваш саквояж, доктор Уилкс, — обратился он ко мне, — оставьте здесь же.
Проделав все, мы покинули завод и направились к Харту.
Уже вечерело. В его уютном кабинете мы расселись вокруг стола.
— Мы, — пояснил Харт, более всего обращаясь к Холмсу, — постоянным своим заказчиком имеем корабли флота Его Величества. И заказ этот выполняется с особой тщательностью. Нареканий никогда не было.
— Я полагаю, — сказал Холмс, — что особая тщательность лежит в основе вашего производства, вне зависимости от того, кто заказчик вашей продукции.
— Совершенно верно, — подтвердил Харт. — Вы знаете, наверное, сколько катастроф было на заводах бездымного пороха. Нас господь бог миловал пока что, четкость действий обслуживающего персонала и меры по технике безопасности предусмотрены прежде всего. Мы недавно выделились из объединения. Такое производство предпочтительнее иметь в небольших размерах.
— Очень хорошо, — заметил Холмс, — с вами нельзя не согласиться, но, если вы позволите, мне хотелось бы немного узнать про обслуживающий персонал, от которого вы требуете такой четкости действий.
— Всем ведает Пауэлл. Это опытнейший специалист и прекрасный организатор. Работает как хронометр. Честности безупречной, людей своих знает хорошо. Я знаю его с колледжа, мы и сейчас с ним в самых дружественных отношениях.
— Он подвержен каким-нибудь слабостям? — спросил Холмс.
— Что вы, сэр Хейли! Это сама невозмутимость, отработанный механизм, мало чем интересующийся, кроме своей работы. Живет он очень скромно, и мне стоило большого труда куда-нибудь его вытащить. Он поддался мне всего лишь раз.
— А куда именно? — поинтересовался Холмс.
— Видите ли, мы оба не женаты. Я — больше по рассеянному образу жизни, а Пауэлл не так давно овдовел. Я люблю бывать на всяких раутах и в свете. Пауэлл от всего этого уклоняется, хотя зарабатывает он хорошо. Мужчина, вы видели, представительный и хорошо воспитанный. Но я все-таки уговорил его взглянуть на выступления индийской танцовщицы, по которой вся лондонская публика сходит с ума. Я сам несколько раз бывал на этих представлениях, и, признаюсь, они производят неизгладимое впечатление, как изяществом и красотой Зиты Радж, ее искусством исполнения, так и всей экзотической, даже какой-то мистической обстановкой. В определенной степени я мог бы причислить себя к поклонникам Зиты Радж, во всяком случае, подносил ей букеты цветов, которые она милостиво принимала от меня. Мне удалось увлечь Пауэлла лишь однажды, и тут мне не повезло, так как произошел неприятный случай, который испортил все впечатление. А Пауэлл сказал мне, что у него все это не вызывает интереса.
— Расскажите коротко, — сказал Холмс.
— Все было очень хорошо, публика застыла от восторга, и вдруг перед самым концом на сцене раздался какой-то хлопок, один из светильников опрокинулся, и я увидел искаженное от испуга лицо Зиты Радж, она пошатнулась. Дали занавес, и я, обеспокоенный случившимся, прошел к ней в уборную, захватив с собой Пауэлла. Танцовщица приветливо кивнула нам, но я видел, что она была в высшей степени взволнована. С гневом и раздражением она потребовала: «Паризьена ко мне, немедленно!»
— Кто этот Паризьен?
— Это ее администратор и устроитель всех ее выступлений, с которым она ездит по гастролям. Тот появился тут же, смущенный необычайно. «Вы что, убить меня хотите, Паризьен?» — вскричала Зита Радж. Тот что-то лепетал в свое оправдание. Он оправдывался, что чистота химикатов фирмы Краузе небезупречна, что он всегда пользовался услугами французской фирмы на Лазурном берегу, но на этот раз она столь срочно приказала собраться в Лондон, что у него не было времени связаться со своей постоянной фирмой с Лазурного берега. Зита ничего не хотела слушать и сказала, что ей до всего этого нет никакого дела, но по его вине она вынуждена отменить завтрашнее выступление, так как после случившегося не может прийти в себя и не чувствует уверенности. За это время, я полагаю, месье Паризьен сделает все, чтобы избавить ее, Зиту Радж, от таких неприятных сюрпризов. Тот рассыпался в заверениях, и она сразу же предложила ему исчезнуть. Ко мне же она обратилась с извинением за то, что, возбужденная, не смогла удержаться от резкого разговора в нашем присутствии, и поблагодарила нас за участие, сказав, что ничего особенного не произошло, просто неожиданность выбила ее из колеи.
Я после этого предлагал Пауэллу еще раз посетить театр Зиты Радж, но он к моему приглашению остался равнодушным, — продолжал Харт, — предложения другого рода тоже не вызвали у него интереса. Он ведет размеренную жизнь, хотя энергии у него предостаточно и всю ее он посвящает работе. Всеми своими успехами, я считаю, завод обязан усилиям Пауэлла. А ведь это очень непросто. Наш главный заказчик — флот хорошо нас оплачивает, но его заказы, случается, нашу работу лихорадят. По заказам иногда требуется поставить большое количество нашей продукции в сжатые сроки. А мы не стараемся производить большого задела. В таких случаях заводу приходится трудиться, с большим напряжением. Мы не можем позволить себе недопоставку и потерю заказчика. Есть другие предприятия, которые будут рады перехватить у нас заказ.