Невольно он высказал довод против мотива преступления, в котором, казалось, невозможно было усомниться, — против мести: «Кому мешали эти женщины?»
«Не месть!…» — Денисов думал об этом. Убийца действовал по осознанной пока только им одним, жестокой необходимости. — Словно чего-то опасался со стороны своих жертв…»
— …Одной ногой они уже стояли там — в лучшем мире. Две сестры… Карл уехал? — спросил Вайнтрауб неожиданно.
— Нет.
— Младшая сестра — Златка погибла из-за него. Они плохо жили, она не могла ему доверять… — Вайнтрауб, не отпуская отставленной в сторону трости, чуть переместился в сторону жены, все еще как бы развернутый по диагонали. — Наездник, одно слово! Всю жизнь у него на уме только бабы и лошади…
— Она жаловалась вам? — спросил Королевский.
— Жене. Пять лет назад. И то коротко. Несколько слов. Кому приятно рассказывать такие вещи…
Жена Вайнтрауба, подтверждая, молча кивнула.
— …Еще Юдит! А теперь я должен в первую очередь думать о своей жене.
— Вы не отдыхаете на даче? — спросил зам по оперработе. Непонятно было, что он имел в виду. Хотел услышать, что неудобная для оперативного обслуживания пара не живет больше на обслуживаемой территории?
— Нет. — Старик закрутил тростью. — Там ни горячей воды, ни врача. Сами понимаете. Не тот возраст… Кроме того, зрение. Один глаз совсем не видит. В институте Краснова, где меня консультируют, ничего хорошего не обещают. Так что… Жена там сажает цветы, ездит, поливает. Отводит душу…
— Даже сегодня собираюсь, — женщина жалобно улыбнулась.
Зрелище было тягостное.
Королевский посмотрел на часы — дал понять: есть еще несколько минут, прежде чем он попросит всех удалиться и перейдет к допросу.
— Вы хорошо знали убитых? — спросил Денисов у Вайнтрауба.
— Нет, — он поправил пиджак, ему было знобко, несмотря на жару. — Меня уже допрашивали в Риге. Я все сказал. Мы познакомились на Рижском взморье. Перед гибелью Юдит. Договорились встретиться… А через день или два… может, три Юдит убили.
— Вы встретились случайно?
— Абсолютно. Влада не видела их с двадцать восьмого года. Мы считали, что родственники все погибли вместе с родителями. Их расстреляли в Румбуле. Немцы. — Вайнтрауб помолчал. — И вдруг на пляже… С нами была еще моя сестра Сусанна. Окликают… Влада вся побледнела. Я думал, она умирает… Две женщины… Влада говорит: «Это мои сестры…»
— Да, да…
— Такое потрясение. Представляете? Их трясло, как под током высокого напряжения. Мы были вместе полчаса. Не больше. Больше бы они и не выдержали. К счастью, Сусанне надо было в Ригу, она заказала обратные билеты, надо было выкупить. У Юдит тоже были дела в городе. Они уехали…
— Прямо со взморья?
— Да. Мы договорились, что приедем к Юдит через несколько дней, но больше ее уже не увидели. Так случилось. — Вайнтрауб точно повторил показания, данные им на допросе в Риге.
— Юдит ни на кого не жаловалась? Никто ей не угрожал?
— Нет.
— А жена Карла? Злата?
— Она с нами ужинала. В санатории. Потом мы ее проводили. Она жаловалась только на мужа… Следующая встреча была уже во время похорон Юдит.
— Злата никогда не была у вас?
— В Москве? Никогда.
— И вы тоже?
— Нет. Это очень тяжело…
Денисов уточнил у его жены:
— За пятьдесят лет действительно ни весточки, ни письма?
Она кивнула:
— Я думала, что все погибли. Муж вам сказал. Такое страшное время было…
— Вы долго жили вместе с сестрами?
— Когда я уехала из Латвии, мне не было и двадцати…
Денисову передалось ее внутреннее беспокойство. Женщина щурилась — словно смотрела на покрытое сажей стекло, в какое наблюдают затмения. Что она там видела? Сестер, подруг? По документам Юдит на четыре года была старше ее, Злата на год моложе.
— Мы жили долго на Севере, — Вайнтрауб подхватил разговор. — Потом мне разрешили возвратиться. Восстановили в партии. В правах. Дали льготы. Все, конечно, не сразу! -Вайнтрауб говорил как человек, который уже перестрадал гибель близких своей жены и больше это уже его не касалось. Верил ли он сам в то, что жене грозит опасность? Или просто хотел ее успокоить?
«Мать говорила о таких, — вспомнил Денисов. — «Им все до верхней пуговицы»… Как сейчас говорят — «до фени» или «до лампочки». Почему до «верхней»? — спрашивал он мать. — «Самая легкая, — говорила она, — сама так и идет в руку…»
— Телевизора у вас нет? — подтверждая его догадку, неожиданно спросил старик. — В девять пятьдесят пять репортаж о завершении визита Рейгана…
— Телевизора нет, — мягко, как ребенку, сказал Бахметьев. Он вынул платок, осторожно, концом промокнул покалеченный глаз.