— В десять сорок проводы. Прямой репортаж… — Вайнтрауб заметно заскучал.
«Пустословие — первый признак старости…» — Денисов где-то читал об этом.
— Кто кого из вас узнал на взморье? Вы же все сильно изменились… — обратился он к женщине. — Вы — сестер? Или сестры вас?
— Юдит узнала меня, — объяснила Вайнтрауб. — Мы ведь со Златкой на одно лицо.
Королевский достал протокол допроса, постучал по столу. Пора было заканчивать.
— Вопросы есть? — спросил он.
Все отмолчались. Видновский заместитель сказал:
— С завтрашнего дня, товарищ Вайнтрауб, мы организуем вашу охрану. И будем охранять, пока либо не раскроем эти преступления, либо не убедимся в том, что вам ничто не угрожает.
— Да, надо же что-то делать… — подхватил Вайнтрауб. — Я, например, если бандит полезет, справиться уже не в состоянии. Хотя на один удар меня, может, и хватит…
Сабодаш возвышался над пультом в кресле, которое было поднято до упора. Колени дежурного касались столешницы. Не поднимаясь, Антон дотягивался до всех, даже самых дальних, почти никогда не участвовавших в жизни дежурки тумблеров связи. Они назывались «Нижний конкорс» и «Торговые ряды».
— Как дела? — Антону было мало новостей, шедших в дежурку по официальным каналам.
— Нормально. Карл не звонил? — спросил Денисов.
— Он сейчас приедет.
На пульте зажегся огонек — Антон протянул к тумблеру пудовую лапу.
— Да! — Он передал трубку Денисову. — Это Ниязов. Он уже звонил. Держи…
— В поликлинике на Житной истории болезни Хойны нет, -крикнул Ниязов, он не мог говорить спокойно, как многие из тех, кто познакомились с телефонной связью уже в зрелые годы.
— Я, кажется, знаю, где ее надо искать. — Денисов заглянул в блокнот. — Проверь научно-исследовательский институт Краснова… Там лечится Вайнтрауб. Если нет, надо связаться с поликлиникой по месту жительства в Риге. Возможно, там дали направление в Москву на консультацию…
Денисов положил трубку, вернулся к разговору с Антоном.
— Связи наши в Информационном Центре МВД СССР сохранились?
— Какие ты имеешь в виду? — спросил Сабодаш.
— Те самые…
Однажды в их дежурство постовые доставили в нетрезвом виде сотрудника Информационного Центра, капитана внутренней службы. Капитану грозило изгнание, позор, он терял очередь на квартиру, хотя никому не помешал, не бузотерил — просто попал во время очередного рейда по борьбе с пьянством. Посоветовавшись, Антон отправил его домой и никому об этом случае не сообщил.
Денисов продолжил:
— Как ты считаешь, мы можем на него рассчитывать?
— Надеюсь! Если люди еще не перестали платить добром за добро, — авторитетно подтвердил Сабодаш. — Тебе требуется выкрасть картотеку прежних судимостей?
— Не моих.
— Проще простого…
— Это не все! Надо, чтобы заглянули в архив.
— Такой человек, слава богу, у нас есть! Заполняй требования…
— Иначе это растянется на неделю…
Как положено, печатными буквами Денисов принялся заполнять карточки-требования на проверку:
«Хойна… Коэн… Маргулис…»
— Я сам туда махну! — У Антона поднялось настроение. -И если мне откажут, считай, что мир погряз в пороке и неблагодарности… Ты посидишь здесь?
— Можешь спокойно ехать…
— Я, пожалуй, сначала позвоню. На месте ли он… -Сабодаш набрал номер. — Привет! Знаешь, кто звонит? В жизни не догадаешься. С Павелецкого… Да… Он самый… Есть дело. Иду к тебе. Никуда не уходишь? Все! Одна нога здесь, другая там!
Вернулся Антон быстро, не глядя по сторонам, сразу прошел в комнату дежурного наряда. Денисов услышал оттуда его командирский грозный рык: в коридоре валялся окурок, комната для наряда оказалась непроветренной… Пыль…
«Что-то не сработало в Информационном Центре или сработало не так, как нужно, — подумал Денисов. — А может, мир и впрямь стал хуже…»
Он подождал, глядя на экраны телевизоров. Черно-серый непрекращающийся поток на экранах продолжал переливаться из зала в зал. И только два монитора передавали статичные картинки — блокированный вход в камеры, где содержались задержанные, и дальний пустовавший тупик автоматической камеры хранения.
«Из пяти человек, связанных близким родством, встретившихся случайно без предварительной договоренности в Риге на пляже… — Он ощутил внезапно чувство озарения. — Трое уже погибли…»
— Я к вам… — В дежурку вошел Карл Коэн. — Вы просили зайти…
Они вышли из дежурки, так и не дождавшись Антона.
Вид у наездника был удрученный, не спасали даже его моложавые — подковой — усы и белоснежный в верхнем кармане платок.
— Такова человеческая жизнь… — Маленькие глазки тоскливо смотрели из-подо лба.