— Так.
— Ее выселяли в сорок первом году как проститутку.
— Я знал об этом.
— На нее должен существовать еще какой-то материал. В постановлении говорится, что она занималась проституцией с двадцать восьмого года!
— Может, в бывшей рижской префектуре? — Ламбертс неожиданно забеспокоился, видимо, это не приходило в голову.
— Можешь срочно запросить по телефону?
Рижанин подумал:
— Попробую. Я попрошу, чтобы они срочно связались с центральным историческим архивом.
— Я буду еще звонить…
Жена Вайнтрауба Влада стояла рядом с такси, доставившим ее на дачу. Лицо ее было бледно, цвета непропеченного сдобного теста: припухшие веки наползали на глаза. Она узнала Денисова, но тем не менее предпочла убедиться:
— Вы ведь из милиции?
Денисов кивнул.
Такси уехало, взметнув волну тяжелой горячей пыли. Несмотря на обещанную грозу и кратковременные дожди, солнце калило нещадно. Прохожих не было, только в прогоне, у сарая, мелькнул рыжий выгоревший вельветовый пиджак Нейбургера, старик шел к себе.
— Вас выделили для нашей охраны… — она, похоже, успокоилась.
Во дворе им никто не встретился, кроме рыжей девочки с велосипедом и резиновым кругом; она снова собиралась на пруд.
«Вылитая копия ее прабабушки… — Денисов вспомнил, что сказал о дочке Богораза Нейбургер. — Будет поджимать под себя ногу, когда сидит. Все будет запивать холодной водой, читать за столом. И будет, — старик шепнул это ему на ухо, — слаба на передок. Как ее прабабушка Ноэми!»
Он чуть приотстал, чтобы не заставить жену Вайнтрауба идти быстрее.
«Розыск по вертикали вниз… Прабабка Ноэми и рыжеватая дочка Богораза. Нейбургер, знающий их обеих. Если бы я мог найти свидетеля, который помнил бы прабабку Влады Вайнтрауб!»
Живи Нейбургер в Вентспилсе сотню лет назад, в одном доме с сестрами Хойнами и их родителями, бабушками и прабабушками — наблюдения его очень бы пригодились. Тогда он, Денисов, иначе бы подступился к раскрытию этих убийств.
За задернутыми шторами окнами, казалось, не было ни души, но у Денисова было чувство, что все уже знают о прибытии оперуполномоченного, а толстая Лида-Зельда даже шла уже им навстречу — они поравнялись за углом, у туалета. В руке она несла неизменный кувшин.
— Как здоровье, Лубу? — прокричала она жене Вайнтрауба резким своим куриным фальцетом. — Как Еся? Собираетесь куда-нибудь в этом году?
«Еще и Лубу… — Денисов и это народное имя слышал от Резниченко. — Лубу, Вольке, Вове… Куиним от священного имени Вениамин…»
— Куда мы можем собираться? — махнула рукой Вайнтрауб. — На тот свет, Зельда!
У нее получилось не очень любезно.
Лида-Зельда только пожала плечами, переваливаясь на больных ногах, двинулась по своим делам.
— Я зайду! — крикнула она, Открывая дощатую дверь.
Денисов подождал, пока Влада Вайнтрауб открыла ключом калитку. За широким штакетником начинались шеренги цветов — астры, тюльпаны, гладиолусы.
«Старику Нейбургеру было бы легче расследовать это дело… — Денисов довел свою мысль до конца, — еще и потому, что он не путался бы в десятках куиним -народных имен, звучавших по-разному, так не похожих одно на другое, а в действительности бывших аналогами -многочисленными вариантами единственного библейского имени».
— Подождите, я открою воду…
Женщина подошла к стояку водопровода, повернула кран -пластмассовый шланг, надетый на раструб, мгновенно округлился. Вода пошла.
«И вообще — старик сразу заметил бы мотив убийств, о котором я только догадываюсь, — ведь родословное древо раскидывает ветви у них на глазах…»
— Такая жара… — Она открыла замок, но внутрь не пошла, опустилась на крыльцо. Тут была тень, промытые содой и порошками доски.
Денисов устроился напротив нее на скамейке.
«Итак, Юдит выслали за проституцию…»
Он вспомнил переданные ему Богоразом слова израильского премьера, когда ему доложили о первых проститутках на улицах его столицы: «Видите, у нас все, как у других народов!…»
Из этого ему, Денисову, следовало с самого начала исходить…
— Когда это прекратится? — Жена Вайнтрауба заговорила о том же. — Вы знаете?
Он пожал плечами.
По его версии, убийство в комнате матери и ребенка было последним.
— Златка была такая смешливая… — Влада Вайнтрауб удобнее вытянула ноги. Ногти у нее на ногах были тщательно подрезаны, покрыты неярким лаком. — Могла часами хохотать. Ни с чего! Просто так, по пустякам… Родители — все внимание ей… Самая младшая!
Денисов не отреагировал, хотя жена Вайнтрауба исподволь предложила заведомо неверный вариант.
— Вы уехали из Латвии, когда ей было…