Уже в пьесах великого индийского драматурга V в. н. э. Калидасы на санскрите изъясняются только «высокие» персонажи — цари, министры и служители культа; все же прочие действующие лица в зависимости от социально-иерархического положения прибегают к различным пракритам, буквально «неочищенным», в отличие от рафинированного санскрита, разговорным языкам. К такому же «неочищенному» языку осмелился обратиться и Днянешвар, с одной стороны, не сомневавшийся в богатстве и выразительной силе маратхи, а с другой — отказом от санскрита обеспечивший доступ простонародью к священному тексту. По своему значению это событие сопоставимо с аналогами периода европейской Реформации, а фигура брахмана Днянешвара вызывает в памяти Яна Гуса, пытавшегося использовать чешский язык вместо латыни во время богослужений, и Мартина Дютера, переведшего Библию на немецкий язык. Превышающий более чем в 10 раз по размеру (9 тыс. строф!) комментируемое произведение, «Светоч истинной веры», который сам автор определил как «поэтическую презентацию дхармы», т. е. основного закона миропорядка и мироустройства, стал прецедентом и в результате языковой доступности приобрел невероятную популярность в регионе, а следовательно, непререкаемое влияние.
Автор этого прецедента, Днянешвар, был, безусловно, необычной и незаурядной личностью, и такими же необычными (во всяком случае в дошедшей до наших дней версии) были его жизнь, уход из жизни и последовавшая за этим жизнь.
Некий брахман Виттхалпант, испытывая неприятие мирской суеты, оставил свою жену Ракхумаи и отправился в священный город Бенарес, где был посвящен в санъяси (отрешенный от жизни и семейных радостей праведник). Собственно говоря, подобный поворот событий не стал бы чем-то исключительным в индийском контексте, если бы Витгхалпант выполнил дхарму предыдущей жизненной стадии, когда он был домохозяином, и оставил потомство. Его жена Ракхумаи, тяжело переживавшая свое собственное несоблюдение дхармы (отсутствие детей), предалась жестокому истязанию и 125 тыс. раз обошла вокруг фигового дерева (Ficus religiosa), растущего в деревушке Аланди, расположенной на берегу реки Индраяни в западной части Индии, на территории современной Махараштры. Ставший невольным свидетелем ее аскезы, некий гуру благословил ее обычной формулой, подразумевающей радости материнства. Узнав же о целибате, соблюдаемом супругом Ракхумаи, он отправился в Бенарес, «расстриг» Виттхалпанта и велел ему вернуться в Аланди. Один за другим у супружеской пары родились трое сыновей — Нивругтинатх, Днянешвар, Сопандев — и дочь Мукта-баи. Все лети оказались наделенными блистательными качествами, затмевавшими блеск золотого солнца, поэтому дерево, сыгравшее определенную роль в их зачатии, стали называть «золотой» фигой. Говорят, что в Аланди и поныне растет та самая высоченная фига с огромной кроной и притягивает бесплодных женщин, которые повторяют аскезу матери Днянешвара. Идиоматическое выражение «совершать обходы вокруг фигового дерева» означает «изводить себя, чтобы добиться желаемого». Считается, что листья «золотой» фиги тяжелее обычных и тонут в воде.
Однако Витгхалпанту и Ракхумаи не суждено было испытать простое человеческое счастье. Деревенская общественность, и в первую очередь брахманы — блюстители законопорядка и морали, не приняли превращения санъяси в мирянина и подвергли супругов остракизму. Супруги построили за пределами деревни небольшую лачужку, в которой обитала вся семья. И в наши дни на том же месте стоит лачужка, конечно не та, но к ней относятся как к той самой. Непризнание общиной Виттхалпанта и Ракхумаи имело для них и их потомства самые тяжкие последствия. Никто из брахманов не соглашался совершить церемонию надевания священного шнура, т. е. посвящения в дваждырожденные (наделенные собственно жизнью и знанием) Ниврутгинатха, Днянешвара и Сопандева, а без этого они не могли стать полноправными членами брахманского сообщества. Не легче было и на бытовом уровне — семью прогоняли с мест общего омовения на реке, запрещали пользоваться брахманским колодцем. Во искупление греха Витгхалпант и Ракхумаи совершили ритуальное самоубийство — погружение в воды реки, но это не очистило их потомство от скверны. Понуждаемые брахманами, деревенские ремесленники отказывались обслуживать детей Виттхалпанта и Ракхумаи, и когда в доме не осталось глиняной утвари, Мукта-баи замесила тесто и выпекла лепешки на раскаленной силой духа спине Днянешвара. В Аланди существует храм, который так и называется — «Мукта-баи печет лепешки на спине Днянешвара», а центральным ритуальным объектом в храме является скульптурная композиция, отображающая этот процесс.
Кто-то посоветовал братьям и сестре отправиться в город Пайтхан на реке Годавари — авторитетный религиозный центр, брахманы которого были наделены правом принимать окончательные решения по спорным правовым и ритуальным вопросам. Брахманы встретили молодежь неприветливо и не преминули посмеяться над именем Днянешвара — «Бог знаний». Днянешвар попытался убедить их в том, что его «божественность» проявляется лишь в полном единении со всем сушим. Один из брахманов изо всех сил хлестнул кнутом проходившего мимо буйвола, и на спине Днянешвара вздулся след от удара. Это, однако, ни в чем не убедило жреческую элиту, и они, продолжая насмешки, предложили Днянешвару заставить буйвола продекламировать веды — древнеиндийские священные тексты. В ту же минуту буйвол открыл рот, и оттуда полилась фонетически безупречная рецитация ведийских гимнов. Духовное превосходство, а также ритуальная чистота Днянешвара и его братьев были доказаны, и пайтханские брахманы выдали им письменное свидетельство. В Пайтхане любой покажет место, где развертывались эти события. А в Аланди не так давно (в середине XX в.) появился небольшой храм под названием «Днянешвар заставляет буйвола произносить ведийские гимны». Современные же индийцы продолжают заинтересованно обсуждать вопрос, была ли после этого совершена церемония надевания священного шнура или братья с достоинством воздержались от того, что досталось такой ценой.
Веды и буйвол… Явная несовместимость членов этой оппозиции стала как бы прелюдией к последующему эпатажу — «Бхагавад-гита» и живой язык. На обратном пути братья и сестра остановились отдохнуть в старом храме в местечке Невасе. Днянешвар прислонился спиной к храмовой колонне и на богатейшем маратхи с упоительными тропами и тончайшей звуковой ритмикой продиктовал «Светоч истинной веры», ставший известным как «Днянешвари». Не отрицая пути кармы (деяний) и джняны/дняны[19](знаний), Днянешвар сделал упор на бхакти (сопричастности) как способе постижения Всевышнего. Сопричастность, т. е. личные и непосредственные отношения между верующим и богом, была куда как невыгодна брахманской прослойке, посредничеством между людьми и богом обеспечивавшей свое благосостояние. Точно неизвестно, как реагировали на комментарий ученые брахманы, но среди народа мгновенно разнеслась слава о Днянешваре, и у него появилось много почитателей и последователей из самых разных каст. Именно из поэтического наследия наиболее одаренных из них и стали известны факты и вымыслы из жизни Днянеш-вара. История «Днянешвари» представляет собой тот редчайший случай, когда оказываются зафиксированы время, место и условия создания произведения. Старого храма давно нет, но на том же месте возведен «храм колонны», в котором убежденно поклоняются колонне, еще хранящей, кажется, тепло спины юного поэта и философа (было ему тогда, по одним представлениям, 19 лет, по другим — 15).