Насильственная миграция пернатых сначала поездом, а потом самолетами повлекла за собой преждевременную кончину многочисленных представителей птичьего отряда, от рыбы пошел душок, на фруктах образовались бочки. Выяснилось, что индийских официантов из соображений престижности не могут допустить к обслуживанию королевской семьи, и Борис начал школить местных новобранцев. Одновременно он разослал гонцов по всему Непалу отловить выносливых и мускулистых непальских кур — превосходных скалолазов, завалить диких кабанов и оленей; принимал по описи хрусталь, обеденные сервизы и столовые приборы из Европы, консультировал прибывавшую журналистскую братию по поводу местных политических, социальных и климатических нюансов и составлял многочисленные меню, учитывая диетические особенности каждого из высоких гостей. Не допуская отсутствия рыбных деликатесов на праздничном столе, Дисаневич имитировал конфигурацию и даже вкусовые качества загубленной рыбы консервированным лососем из Канады и Аляски с добавками из лобстеров и креветок. Все ели и нахваливали. Банки с лососем до сих пор популярны в Непале.
Не меньше усилий потребовалось от Бориса и в 1961 г., во время визита английской королевы Елизаветы и принца Филиппа. Махендра пригласил Елизавету и на охоту (в 1911 г. ее дедушка, Георг V, со товарищи подстрелили в Непале 39 тигров, 18 носорогов и четырех медведей). Естественно, сначала подготовили охотничий лагерь: сквозь джунгли пробили бульдозером дорогу, выровняли площадку, собрали в корзины скорпионов и прочих жалящих и сосущих, с воздуха спрыснули спреем от мух и малярийных комаров и, наконец, просанированное пространство покрыли стерильным дерном, а посредине из местного камня возвели макет горы Эверест с верхушкой из подкрашенного песка. Вокруг раскинули многокомнатные матерчатые дворцы со всеми удобствами, вплоть до самых обыденных. На этот раз основные закупки — 48 тонн — Лисаневич произвел в Гонконге, отправил морем в Калькутту, а затем, переложив в грузовики, — на границу с Непалом, до которой было около 900 км. Сам самолетом отправился в Катманду. Через пару дней, решив проверить, как поживает бесценный груз, Борис на маленьком спортивном самолете снова отправился в сторону Индии и обнаружил застрявший около пограничного города Раксаула караван машин: прошли дожди, разлилась река, и смыло мост. До визита оставались считанные дни. Борис собрал плоты и лодки со всей округи, 48 тонн были переправлены на противоположный берег и погружены в другие машины. И снова вперед!
На последнем из банкетов Лисаневич откупорил бутылки с французским шампанским и с разрешения монархов произнес тост за здоровье Их Величеств — королевы Великобритании и короля Непала, после чего, по традиции русского двора, если тост произносится в присутствии самодержца, грохнул бокал о балюстраду. Собравшиеся последовали его примеру. Только тогда Бориса осенило, что стол был сервирован его личным хрусталем, а не королевским. Елизавета протянула ему свою фотографию с автографом, а он — в нарушение всех правил протокола — галантно коснулся губами ее руки.
Лисаневич накрывал столы для Ворошилова и Чжоу Эньлая, Джавахарлала Неру, Айюба Хана и Индиры Ганди, принца Акихито и космической пары Терешкова-Николаев, когда после бракосочетания они заглянули на пару дней в Непал. С 1956 г. (момента установления дипломатических отношений между Непалом и Советским Союзом) Борис неизменно дружил с сотрудниками советского посольства. В середине 1970-х он вместе с навешавшим его князем Владими ром Голицыным до хрипоты отстаивал правоту Солженицына в идеологическом споре с тогдашним советским послом Камо Бабиевичем Удумяном. Дисаневич бывал счастлив, когда его угощали привезенным с родины брусничным и клюквенным вареньем. Его ресторан «У Бориса» и фешенебельный и суперсовременный «Як и йети» до сих пор знамениты своей русской кухней. Здесь в русском интерьере налегают на борщ и блины все знаменитые альпинисты, покорявшие Эверест, начиная с сэра Эдмунда Хиллари, и оплакивают потерю тех, кому не повезло. Именно Дисаневич выбивал визы для первых туристов, потянувшихся в Непал, когда страна приоткрыла двери для иностранцев; он же был инициатором организации всех первых гималайских экспедиций. Борис создал свиноводческую ферму, завезя йоркширских белых, и первым познакомил Непал с клубникой и свеклой, которые поначалу выращивал на своем огороде. Он же продюсировал американские и французские киноленты, часто оказываясь полностью разоренным в результате непредвиденных обстоятельств. Когда Борис решил, что для расширения туристического бизнеса нужны машины, а Ингер возразила, поскольку их доставка могла обойтись дороже, чем они сами, он просто слетал в Англию, закупил три «лэндровера», сел вместе с друзьями за баранку и перегнал их в Непал через всю Европу и пол-Азии.
Еще при жизни Борис стал человеком-легендой. О его приключениях и связях ходили самые разнообразные, нередко взаимоисключающие слухи. Никто не мог объяснить, что подвигало его на очередную безумную идею, а обычно — на несколько сразу. Никто не знал, включая самого Дисаневича, принесет ли новая затея удачу или обернется крахом. Неистощимый фантазер, умевший воплощать в жизнь свои замыслы, отчаянный, с явными авантюристскими наклонностями (впрочем, сама Россия неустанно требует от своих сынов именно таких качеств), но никогда не перекладывавший на других ответственность, этот человек оставил по себе исключительно добрую память. Индустрию туризма, главной статьи нынешних валютных доходов небогатого гималайского королевства, основал русский первопроходец Непала, заброшенный туда волею судеб своей неприкаянной родины и собственною планидою. Как-то на вопрос французского этнографа: «Что для Вас представляет ценность?» — этот авантажный выпивоха из клуба «300», плейбой и жуир, бесстрашный охотник на тигров и балетный танцор, друг царственных особ и бездомных беженцев, пытливый исследователь жизни во всех ее проявлениях и любящий отец семейства, ответил: «В общем-то жизнь — это игра. Имеет значение только одно — сколько людей ты сделал счастливыми».
Гудрун Корвинус, директор немецко-непальского геологического проекта, во время наших прогулок по «местам боевой славы» Лисаневича в Непале рассказала, что ее до сих пор охватывает трепет, когда она вспоминает свой танец с Борисом в конце 1970-х и властно-нежное тепло его рук. Она недавно побывала в Москве и призналась, что Россия стала ее манить как страна, подарившая миру такого удивительного человека.
Борис умер 20 октября 1985 г. и похоронен среди вековых деодаров на безлюдном кладбище английского посольства в Катманду; ключ от кладбищенской калитки хранится у дежурного по посольству. Единственные посетители могилы — российский посол и вдова Лисаневича. Непутевые дети Бориса разлетелись по свету, а престарелая Ингер живет в небольшом доме в пригороде Катманду на скромную зарплату (скорее пособие) библиотекаря британского культурного центра.
Вплоть до недавнего времени о Борисе Лисаневиче в России ничего не знали. Через одесских альпинистов, побывавших в Катманду, о нем стало известно в его родном городе, и несколько лет назад его вспомнили в интернетовском журнале «Одесса» («Одессит из Катманду»), а потом на страницах «Новых Известий» («Одесса-мама и ее непальский сын»). Оттуда я узнала, что еще при жизни Лисаневича Жан-Поль Бельмондо снял о нем фильм, и одесситы с нетерпением ждут его, так же как и специальной экспозиции, посвященной их блистательному земляку, в муниципальном музее им. Блешунова. Основой для всех публикаций о Лисаневиче неизменно служит документальное повествование американца Мишеля Писселя «Тигр к завтраку».