На третьей Квартальной Бойне запрещают участие добровольцев.
В бедных Дистриктах, где слово «доброволец» не означает «натасканный на победу профи», это ничего не меняет. На смерть отправляются такие же голодные дети с испуганными глазами, почти без шансов на выживание. В богатых Дистриктах все иначе.
Сначала это кажется удачным решением.
Второй Дистрикт, впервые со времен четвертых Голодных Игр, отправляет на арену двенадцатилетнего мальчика, сына вдовца, работающего в копях, и четырнадцатилетнюю девочку, старшая сестра которой последние десять лет училась убивать, готовясь к Играм.
Впервые за семьдесят три года оба трибута Второго Дистрикта умирают в бойне у рога изобилия, в самом начале.
Второй Дистрикт не поднимал восстаний даже в самые темные времена, ему не за что каяться перед Капитолием. Здесь Голодные Игры стали обычным спортом, победителей славили как героев, а о проигравших забывали. Весь Второй Дистрикт молча смотрел на то, как мужчина прижимает к груди мертвого сына и жалобно воет, пока люди из обслуживающего персонала Игр, доставившие убитых, произносят неловкие слова сочувствия.
Девушка, сестра убитой, полна холодного гнева. Она подходит ближе и разрезает украденным из тренировочного центра ножом горло одного из сопровождавших тела. Все молчат, пока он захлебывается собственной кровью из булькающей раны, оседая на платформу у поезда, с которого только что сошел.
А потом молчание превращается в гневный рык.
2.
Мэгз умирает от инсульта. В один прекрасный солнечный день накануне семьдесят восьмых Голодных Игр, Энни Креста делает шаг с причала, набив свои карманы камнями.
Финнику Одейру больше незачем играть в свои игры, и он становится сияющим маяком для всех кораблей восстания. Он раскрывает чужие тайны и рассказывает о том, кого любил на самом деле — только Энни, девушку из Четвертого Дистрикта. В нем больше нет ни капли прежнего лживого очарования, только сырая, грубая ярость, жажда разрушения. И прекрасные глаза, зеленые, как море.
Финника расстреливают в прямом эфире, и его казнь обязательна к просмотру для всех.
Четвертый Дистрикт оставляет выловленную рыбу гнить в доках и берет курс на Капитолий.
3.
Впервые в истории Голодных Игр победа передается по наследству.
Тулли Уток, старшая дочь Сесилии, самой молодой победительницы из Восьмого Дистрикта. Тулли Уток, которая только один раз смотрела игру своей матери. Тулли Уток, которая смотрит на весь Восьмой Дистрикт, поднимаясь на шаткий деревянный помост.
Она знает, что детей победителей и раньше отправляли на Игры, она видела их — зажаренных заживо молниями, отравившихся водой ручьев, пересыхавших бесследно сразу же после этого, разорванных на части переродками с человеческими глазами и окровавленными мордами. Дети напоминают родителям, что не существует такой вещи, как безопасность.
Она едва ли сможет выжить, и это пробуждает в Тулли гнев. Она едва ли сможет выжить, и даже ее собственная смерть не будет принадлежать ей самой.
Того, кто шел по ее следу, Тулли не закапывает, не прячет, чтобы любой, увидевший тело, подумал о несчастном случае, а не об убийстве. Потом она скрывается до тех пор, пока не понимает, что осталось всего два пушечных залпа. Тулли знает, что ни один из них не возвестит о ее смерти, она уже видит собственное лицо сияющим в ночном небе.
Дело не только в том, что она хочет вернуться домой. Тулли просто зла на тех, кто пытался убить ее мать и не имел никакого права заставлять ее саму вгонять лезвие в голову мальчишки из Двенадцатого Дистрикта, прямо между его красивых серых глаз.
Пока она едет по Панему с Туром Победителя, ее дом сгорает вместе с семьей.
Все знают, почему.
Тулли становится символом восстания: девочка, которая не должна была выжить, девочка, которая бросила вызов Капитолию, разрушившему ее жизнь. Девочка, которая понимает, что такое жертва.
Они не называют ее «девочкой, которая изрезала свои руки снова, чтобы вернуть шрамы, отнятые Капитолием», хотя это прозвище подошло бы ей не меньше, чем другие.
Любовь повстанцев ложится тяжестью революции на плечи девочки-подростка.
4.
У Джоанны Мэйсон нет ничего, кроме непокорности и наготы.
Но Тринадцатый Дистрикт уверен: этого будет вполне достаточно.
5.
В восьмидесятых Голодных Играх побеждает мальчишка из Девятого Дистрикта. Он убивает неторопливо, наслаждаясь каждой секундой. Камера ловит все проявления физических реакций, то, как он смотрит на кровь, как вслушивается в крики, как оглаживает себя через комбинезон после каждого убийства — это попадает в кадр только однажды, но одного раза вполне достаточно.
С ним должно было что-то случиться. Он должен был оказаться под лавиной или попасть в лапы переродкам, но ничто не может причинить ему вред. Трибут Девятого Дистрикта побеждает, и даже Капитолий не знает, кому его можно продать.
Он убивает маленькую девочку из своего Дистрикта за неделю до начала Тура Победителя. Об этом узнают потому, что на его кудрях остались капли ее крови.
После этого никому в Капитолии не придется задаваться вопросом о том, кому его продать.
Весь Девятый Дистрикт смотрит, как жнецы волокут его к виселице, окровавленного и улыбающегося. Миротворцы стоят на площади, выстроившись в линию, молчат и не двигаются с места, глядя на то, как он качается в петле.
Он все еще дергается, когда начинается бунт.
6.
Однажды на Жатве в Одиннадцатом Дистрикте произносят имена брата и сестры, двойняшек. Их дед, которому было пять, когда начались первые Голодные Игры, поднимает восстание прежде, чем поезд увозит их.
Девочка — на четыре минуты старше, практичная и добрая — уже мертва к тому моменту, когда планолеты из Тринадцатого Дистрикта забирают с арены оставшихся трибутов. Мерси была убита своим братом. Она попросила его это сделать.
7.
Энобария перегрызает глотку президенту Сноу на двадцатую годовщину своей победы.
Камеры смотрят на них, его рука лежит на ее предплечье, и это вдруг приводит Энобарию в бешенство, для описания которого она сама не смогла бы найти слов. Она наклоняется вперед и, прямо перед камерами, впивается в горло Сноу.
Она больше не ест мяса.