Подчеркивая свободный статус архитекторов в республиках эллинистической Греции[857], нужно все же сделать одну оговорку — крупный мастер архитектуры, имевший средства, мог пользоваться рисовальщиками, изготовителями моделей и чертежниками, находящимися в рабском состоянии. Но эти труженики составляли личный подсобный штат самого зодчего (вероятно, он покупал себе рабов, уже имевших какое-то образование, — ведь в Афинах покупка умелых помощников была известна уже давно. — Xen. Mem., II, 3, 3). Такие работники в обществе самостоятельного значения не имели[858].
Заметим еще, что стать настоящим архитектором мог лишь человек, получивший глубокое и многостороннее образование[859]. Как правило, такое обучение было доступно лишь сравнительно обеспеченным кругам рабовладельческого общества[860]. К тому же крупнейшие мастера, обучавшие архитектурную молодежь, предъявляли ученикам весьма высокие требования. Уже знаменитый архитектор Пифей, работавший в середине IV в., писал, что архитектор должен во всех искусствах и науках достичь большего, чем ученый, занимающийся только одной отраслью знания[861]. Ко времени эллинизма уже накопился ряд специальных сочинений по архитектуре, в III —II вв. было создано еще немало фундаментальных трудов по различным отраслям зодчества[862]. К сожалению, многие произведения известны лишь по их названиям. И только обстоятельный компилятивный труд Витрувия может служить главным сводом греческой архитектурной мысли эпохи эллинизма, Известно, что работа Витрувия построена не столько на его личном опыте, сколько на трудах зодчих Греции[863]. Достойны внимания те требования, которые Витрувий неоднократно ставит перед архитектором и перед заказчиком, — они детально рисуют уровень позднеэллинистической архитектурной науки. Приводимые Витрувием конкретные и теоретические установления эллинских зодчих позволяют понять, каким путем греческие архитекторы в массе добивались изумительного единства художественной, конструктивной и идейно-утилитарной стороны своих творений.
Витрувий в полной мере воспринял греческий подход к архитектуре как научному единству искусства и техники. Поэтому он уделяет большое внимание инженерному и механическому аспектам зодческого труда. Крупный прогресс в этих областях архитектурной мысли позволил эллинистическим архитекторам создать сложнейшие комплексы[864].
Высокое качество массовой архитектуры эллинистического времени, дошедшей до наших дней, позволяет заключить, что не только выдающиеся мастера, но и рядовые греческие архитекторы были высокообразованными специалистами. Достижению этого уровня в немалой степени помогала система подготовки зодчих — мастер, обучавший молодежь зодческому искусству, брал в сотоварищи достойных учеников и тем самым как бы давал им свою рекомендацию. Молодой зодчий, добиваясь заказа, называл своих учителей и созданные с ними известные сооружения[865]. Такая непосредственная передача[866] знаний и мастерства от учителя к ученику была, по-видимому, обязательным условием для того, чтобы молодой специалист мог именоваться архитектором и претендовать на право строить стены, корабли, храмы, театры, портики и другие общественные здания. В эпоху эллинизма такая система помогала полисам находить квалифицированных зодчих.
Выше мы попытались выяснить некоторые особенности положения архитектурной интеллигенции в независимых полисах эллинистической Греции. Роль зодчих, специалистов весьма высокой квалификации, в III —II вв. возросла, особенно как создателей средств обороны и наступления, обеспечивавших безопасность полиса. Их знания способствовали сохранению великолепных произведений архитектуры классического времени, что имело первостепенное значение для устойчивости давних традиций полисного самосознания. Крупномасштабная деятельность зодчих[867] давала импульс производственной жизни полиса. Вместе с тем зодчие принадлежали к тому слою работников интеллектуального труда, который был самым тесным образом связано управленческим аппаратом рабовладельческого государства. Основные задачи архитекторов заключались в укреплении военного, идеологического и культурного потенциала греческих республик в те труднейшие для них времена, когда самые крупные политические силы Средиземноморья вели ожесточенную борьбу за то, чтобы подчинить себе остававшиеся еще независимыми земли Эллады. Имеющиеся исторические источники показывают, что в этих обезлюдевших и оскудевших полисах эллинистической Греции продолжалась довольно оживленная строительная деятельность и что основная масса архитектурной интеллигенции сумела поставить свои знания на службу привлекавших их полисов.
857
Афинские источники называют обычно гражданскую принадлежность зодчих: Архилох из Агрилы (IG, I2, N 372), Филокл из Ахарн (IG, I2, N 372), Филон, сын Эксекестида, из Элевсина (Syll.3, N 969). В надписях из Эпидавра и с Делоса архитекторы упомянуты только по одному имени. Однако такая форма не является убедительным аргументом в пользу их иногражданства, как думает А. Бэрфорд, считающая зодчих Феодора и Поликлета гражданами не Эпидавра, но других полисов (Burford A. The Greek temple..., p. 142—143). Ее мысль очень спорна — ведь в записях о сданных на подряд работах в Эпидавре писали происхождение подрядчика, если он был гражданином другого полиса, например: Евтернид из Коринфа, Клеандрид из Коринфа. Следовательно, если бы Феодор и Поликлет были инополитами, в тексте стояло бы указание на их родные полисы. Что касается семьи дельфийских архитекторов Агафона и его потомков, то этот род зодчих, возможно, происходивших из Фурий (как полагает Г. Помтов в комментариях к Syll.3, N 295, 494), занимал в Дельфах достаточно солидные позиции.
858
К сожалению, известный пример относится к более раннему времени: афинский архитектор Филокл, работавший на завершении строительства Эрехфейона, привел на стройку двух рабов-плотников, Герия и Креза, которым выплачивали поденную плату. См.: IG, I2, N 373; Broneer О. Excavations on the north slope of the Acropolis. — Hesperia, 1933, II, p. 377—390, № 9 — обломок счета от 409/8 г. Несомненно, что дома для своего хозяина эти плотники должны были выполнять достаточно тонкие и сложные работы. А то обстоятельство, что на строительстве храма им выплачивали отдельное вознаграждение, служит веским аргументом в пользу того, что и здесь они исполняли не простые задания. Как отметил Р. Рэнделл, все рабы, занятые на возведении Эрехфейона, были квалифицированными работниками, главным образом каменщиками или плотниками. См.: Randall R. Η. The Erechtheum Workmen. — AJA 1953, 57, p. 203. Заметим попутно, что ценные данные о применении рабов на строительстве Эрехфейона почему-то совершенно выпали из поля зрения автора исследования о численности рабов в Афинах в V—IV вв. См.: Sargent R. L. The Size of slave population at Athens during the Fifth and Fourth centuries before Christ. Trbana, 1924,^ p. 94—109.
859
Витрувий, работавший в начале I в. н. э., в своем трактате сохранил представления об образовании архитектора, которые были издавна выработаны греческими зодчими: «Архитектор должен быть человеком грамотным, умелым рисовальщиком изучить геометрию, всесторонне знать историю, внимательно слушать философов, быть знакомым с музыкой, иметь понятие о медицине, знать решения юристов и обладать сведениями в астрономии и в небесных законах» (I, 1,3).
860
Даже обучение одной грамоте требовало известных средств. Ср. сетования Метропимы о необходимости платить учителю за ее сына каждое тридцатое число (Herod. Mim., III, 8,11).
862
Уже в VI в. до н. э. греческие зодчие создали трактаты о возведенных ими храмах. Составителями их были самосец Феодор, построивший святилище Геры, и уроженец Кносса Херсифрон вместе с сыном Метагеном, создавшие храм Артемиды в Эфесе. И в V, и в IV вв. литература по архитектуре продолжала пополняться. Назовем уже упомянутого Пифея и уроженца Фокеи зодчего Федора, писавшего о круглом мраморном здании в Дельфах (Vitruv., VII, Prooem., 12). Знаменитый Филон, соорудивший в Пирее около 340 г. арсенал (Syll.3, № 969), также оставил его описание, а равно и труд о симметриях священных зданий. В эллинистическую эпоху появились труды Гермогена, грека из Алабанды, во второй половине III в. возводившего на острове Теосе храм Диониса и в Магнесии — храм Артемиды. Это был выдающийся теоретик храмовой архитектуры ионийского ордера, введший принцип симметричных расстояний между колоннами храма. Его работы получили всеобщее признание, и Витрувий даже особо пишет о Гермогене: «и оставил источники, откуда потомки могут черпать научные теории» (Vitruv., III, 3, 9). Кроме того, в распоряжении архитекторов имелось много сочинений по отдельным вопросам зодчества, о которых неоднократно упоминает Витрувий (IV, Prooem., 1; VII, Prooem. 10—18).
863
Во Вступлении к книге VII Витрувий специально останавливается на значении работ ученых предшествующих поколений. Широко используя труды древних архитекторов, Витрувий сохранил имена многих из них.
864
Ярким свидетельством являются сложные портовые сооружения многих полисов. Особенно монументален комплекс делосского порта. См.: Cloche P. Les classes, les metiers, le trafic, p. 100—103.
866
Нередко архитектурная специальность передавалась по наследству в одной семье, как показывает дельфийская надпись об Агафоне, его сыне и его внуке. Об этой практике пишет и Витрувий (VI, Prooem., 6).
867
К сожалению, имеющиеся источники не сообщают ничего об архитекторах, работавших по крупным частным заказам. Лишь в Олимпии известно обширное сооружение, которое сам возвел и посвятил Зевсу наксосский зодчий Леонид (Inschriften von Olympia, № 651; Paus., V, 15).