Справедливость требует отметить, что далее М. И. Ростовцев, анализируя истоки глубокой депрессии, которую переживала значительная часть населения страны в конце III — начале II в., указывает на войны как на важнейшую причину отмеченного явления[41].
Точно так же и А. Б. Ранович хотя и признает, что военные действия привели к тому, что упадок Греции носил общий характер, все же полагает, что только войнами объяснять тяжелое положение Греции между 225 и 146 гг. было бы неправильно, так как «войны и их характер сами были производными от общего кризиса, который переживала Эллада...[42]. Но возник ли бы тогда «общий кризис Эллады», если бы не военные поражения, — об этом исследователь не говорит. Более того, вслед за М. И. Ростовцевым[43] А. Б. Ранович детально описывает ряд земель Греции, которые или с успехом использовали новую политическую ситуацию (Родос, Делос), или продолжали благополучно существовать на основе давнего крепкого хозяйства (Самос, Мессена)[44]. Следовательно, говорить об общем кризисе Эллады неправомерно.
Особенно трудно нам согласиться с позицией тех ученых, которые при изучении эллинистического периода почти совсем обходят молчанием конкретную историю Греции или считают ее малозначащей. Конечно, возникновение и существование эллинистических монархий представляет совершенно новый в Средиземноморье исторический феномен, различные аспекты которого чрезвычайно обогатили исторический опыт человечества. Но было бы глубоко неверно, ретроспективно зная о неудачном исходе борьбы Эллады с завоевателями, отбрасывать как нечто малоценное конкретную историю ее небольшого народа. А между тем увлечение исследователей событиями из истории крупных держав и мелких царств, возникших из обломков империи Александра, приводит их иногда к совершенно неверным выводам. Так, Г. Бенгтсон перенес все свое внимание на эллинистические монархии и Рим, исходя из того, что для Греции время полисов уже «окончательно миновало»[45]. Но ведь даже утерявшие политическую независимость многие греческие полисы сохранили или экономическое, или культурное значение. Сам Г. Бенгтсон вынужден признать важность второго фактора: обращаясь к изучению эллинистической культуры, он говорит о «мировом господстве греческой мысли»[46].
К тому же нельзя безоговорочно утверждать, что время полисов уже окончательно миновало. История таких полисов, как Родос[47] или Фасос[48] в III в. до н. э. или Коринф[49] во II в., показывает, сколь велика была жизнеспособность этих автаркичных государств, позволившая им достичь значительного благосостояния и политического значения в изучаемое время, несмотря на постоянную внешнюю угрозу. Даже в Афинах длительное политическое подчинение римским интересам[50] не полностью уничтожило все сферы полисной жизни — в области культуры они продолжали сохранять роль панэллинского центра науки и ревностно поддерживали свою монополию. Например, Афины очень долго не допускали в свои гимнасии иностранцев: неафиняне появились в эфебических надписях лишь после 119/8 г. М. И. Ростовцев объяснял это обстоятельство «национализмом» Афин[51]. Однако нам кажется, что здесь проявились заботы полиса о поддержании своей монополии в области образования. Ведь понятие «монополия» было сформулировано именно греками, так что афиняне вполне понимали важность своей позиции крупного научного центра.
Недостаточное внимание к греческой истории III — II вв. повлекло за собой искажение культурной истории Эллады. Мы имеем в виду весьма распространенное в историографии мнение, будто наука в эллинистическое время развивалась уже не в самой Греции, но образованными эллинами при дворах эллинистических монархов. Так, один из сторонников этой концепции безапелляционно заявляет, что политический упадок Эллады имел следствием снижение в ней умственной силы и оригинального творчества, что эллинистические культура, искусство и наука достигли своего наивысшего расцвета не в полисах, но при дворах монархов[52].
48
Pouilloux J. Recherches sur l'histoire et les cultes de Thasos. T. De la fondation de la cite a 196 avant J.-C. P., 1954, p. 435—437.
49
Ведущая роль Коринфа в Ахейском союзе и его энергичная борьба против Рима, прекратившаяся лишь после 146 г., когда полис был взят и разрушен консулом Луцием Муммием (Paus., VII, 11 — 17), убедительно свидетельствуют о большом внутреннем потенциале республики коринфян.
50
История Афин в эллинистическое время получила весьма детальное освещение в труде: Шевелев С. А. Из истории Афин, 229 — 31 годы до Р. X. СПб., 1898. Автор отмечает, что Афины сохраняли почетный нейтралитет по отношению к Риму в некоторые периоды изучаемой эпохи. Но и в этот период заметны усилия полиса упорядочить свою систему управления. В. Фергюсон указал на серьезные изменения в афинской администрации в 323—294 гг. и особенно после 166 г. до н. э. См.: Ferguson. Hellenistic Athens, p. 471.