Одна, сохраненная Полибием (I, 36), повествует, что Ксанфипп спустя немного времени после победы над Регулом отплыл из Карфагена. Полибий положительно оценивает этот шаг спартанского военачальника, называя его мудрым и верным, так как чужеземцу очень трудно преодолеть зависть и вражду.
Существовал более пространный рассказ о злоключениях Ксанфиппа, который изложил Диодор в не сохранившейся главе 30-й книги, как сообщает Иоанн Цец[84]. О том же есть сообщение и Аппиана[85]. Это предание повествует, что карфагеняне пытались отправить Ксанфиппа домой на ветхом корабле, который должен был затонуть в море, но Ксанфипп пересел на другое судно и тем самым избежал смерти.
Поскольку Диодор, как сицилиец, хорошо знал историческую традицию, связанную с переходом Сицилии из-под власти Карфагена к римлянам, следует думать, что в этом рассказе содержится много истины. Да и Полибий также знает о второй версии[86]. Других данных о судьбе Ксанфиппа пока нет. Оценивая его роль в войне между Карфагеном и Римом, не следует ограничиваться лишь признанием самого факта его победы. Примененный Ксанфиппом маневр с элефантерией произвел столь сильное впечатление на римлян, что они несколько летне решались приближаться к карфагенским слонам[87].
Греческие полководцы, находившиеся на службе у эллинистических монархов, также довольно часто подвергались опасности не только на поле битвы, но из-за придворных интриг. Назовем этолийского стратега Феодота, который служил сначала Птолемею IV Филопатору (222—205). Судя по рассказу Полибия (V, 40), Феодот играл важную роль при захвате Келесирии египетскими войсками. Однако Птолемей не только не отблагодарил своего военачальника, но, вызвав к себе, едва не казнил его: видимо, только так можно понять слова Полибия о том, что Феодот едва не поплатился жизнью в Александрии. Естественно, что уцелевший каким-то образом этолянин поспешил уйти от вероломного Птолемея IV. Феодот вступил в тайные переговоры с врагом египетского царя Антиохом III Великим (223—187), передал ему Келесирию и открыто перешел на селевкидскую службу.
Оба приведенных примера показывают, сколь значительны были профессиональные трудности, с которыми сталкивалась греческая военная интеллигенция на чужбине. Власть диадохов и эпигонов покоилась на силе оружия, и нередко эти монархи испытывали страх перед своими талантливыми военачальниками, обязанными им только получаемым жалованьем. Такие опасения возникали в связи с частыми в эллинистическое время военными авантюрами командиров наемных войск[88].
Можно, однако, привести примеры и более благополучной судьбы греческих военных специалистов, служивших в чужих краях.
Интересна история Хагемонида, сына Зефира, уроженца г. Димы (Ахайя). Этот выдающийся военный деятель служил у двух селевкидских монархов — у Антиоха IV Эпифана (175—164), затем у его младшего брата Антиоха V Евпатора (164—162). По-видимому, приглашенный из Греции Хагемонид был одним из ревностных помощников Антиоха IV Эпифана в его политике эллинизации монархии Селевкидов[89].
Хагемонид занимал высокий пост стратега территории от Птолемаиды до земель Герренов, и как таковой он упомянут при изложении договора 162 г. во II книге Маккавеев[90]. Деятельность Хагемонида не ограничивалась одними военными задачами, в его компетенцию входили дела полисов, находившихся на подведомственной ему территории. Некоторые города, видимо, извлекали значительные выгоды от покровительства стратега. На это указывает то, что одна из сирийских Лаодикей почтила Хагемонида статуей с надписью, в которой отмечались его добродетель и благорасположение к полису[91].
Карьера Хагемонида в Сирии окончилась приблизительно в то время, когда Антиох V и его опекун Лисий были убиты, а власть в 162 г. перешла к Деметрию I, сыну Селевка IV, тайно бежавшему из Рима, где он был заложником[92]. Можно предполагать, что отставной стратег вернулся домой вполне благополучно, привезя с собою и довольно большие средства. Основанием для такого заключения служат два факта. Во-первых, Хагемонид имел возможность поставить у себя в Диме копию посвятительного текста его лаодикейской статуи. Во-вторых, здесь же, на родине, бывший селевкидский стратег поставил стелу с надписью, в которую включил текст собственного посвящения статуй Антиоха IV, его супруги царицы Лаодики и его сына Антиоха[93]. В надписи также упоминается благорасположение царской семьи к стратегу[94].
86
Polyb., I, 36, 4. Примечательно, что Полибий, говоря об отъезде Ксанфиппа, употребляет термин ή απαλλαγή — «избавление спасение, удаление». Следовательно, у историка имелись какие-то данные об опасностях, от которых Ксанфипп спасся. Дройзен предположил, что Ксанфипп в 246 г. служил у Птолемея III Евергета (Дройзен И. Г. История эллинизма. М., 1873, т. III, с. 165).
88
Полибий несколько раз останавливался на опасности, которую представляют наемники для государства (например, I, 65).
90
Этот факт недавно установлен Хр. Габихтом (Habicht Chr. Der Stratege Hegemonides. — Historia, 1958, S. 376—378)· Мнение Хр. Габихта получило полное одобрение Л. Робера (Bull., ep., 1959, N 174).
91
Bingen J. Inscriptions d'Acüaie. — BCH, 1954, LXXVIII, p. 396, № 8 — надпись на базе статуи, поставленной на родине чествуемого в Диме (Ахайя). Ср.: Robert L. — Bull, ep., 1955, Ν 113).
92
Подробное изложение запутанных внутренних и внешних дел царства Селевкидов в 164—162 гг. см.: Бокщанин А. Г. Парфия и Рим. М., 1960, с. 236—242.
94
Египетские цари также ценили греческих командиров. Например, во II в. уроженец Родоса Селевк, сын Бифия, был назначен военным правителем Кипра. Эту должность получил позднее и его сын Феодор. См.: Launey Μ. Recherches, p. 244—245.