Мы недоумённо переглянулись… нас охватило возмущение, представьте – это самый тихий и кроткий из нас гитарист “Аутодафе” и наш художник, который рисовал оформление к нашим альбомам. Самый трезвый из нас, самый скромный попал в беду. Алексей никогда ни в какие скандалы не ввязывался, сколько бы не выпил, всегда ведет себя достойно, в крайнем случае просто тихо спит, а почему-то загребли именно его. Новость эту первым услышал не я, а наш вокалист Олег Рауткин, а уж он напротив, человек буйный, прямо скажу, горячий. Прямо сходу, чуть ли не с криками “наших бьют!” бросился на выручку к Булыгину. Конечно, Рауткин не дипломат, он стал повышать голос и его также заломали. Тут и я пришел, так как уже узнал. Представился художественным руководителем группы и спрашиваю:
– “А в чём, собственно, дело-то?”
На что молодой милиционер мне отвечает:
– “Мы, вообще-то, забрали этого гражданина, а ваш вот тут этот певец, так сказать, прибежал, стал махать руками, кричать, шуметь и за хамское, неуважительное отношение к работникам милиции при исполнении мы забираем и его, а так как вы заступаетесь, то мы забираем и вас”, а так как к тому моменту подошел весь наш коллектив, то забрали и остальных. На вопрос “а зачем всё-таки изначально первого нашего забрали, Булыгина?” один из ментов, который остановил его, вполне серьёзно ответил:
– “Он спускался по лестнице, смотрел на меня и улыбался с особым цинизмом, такую улыбку можно принять только за оскорбление, вот и задержан он за оскорбление при исполнении”.
На самом деле улыбка у Алексея от природы была такая ехидная, как у Георгия Вицина, нельзя же считать такую улыбку оскорблением, ну идет человек, улыбается, глаз не отводит, а смотрит прямо на милиционера и улыбается, а его тормозят, мол – “не улыбайся”… Попытался было вмешаться наш басист, Андрей Лукин, покойный, он как раз “дипломат” был – человек вежливый, спокойный однако страсти уже накалились, никто из нас его голосу не внял, нас уже понесло. В итоге нас всех заломали и повели через фойе на глазах у всей публики в опорный пункт, располагавшийся тут же неподалёку в фойе дворца за дверью с надписью “МИЛИЦИЯ”, туда нас всех и затолкали за перегородку. А там, прямо напротив нас уже сидел гражданин в штатском, было явно, что именно он и руководил всеми стражами порядка. Он и по возрасту был среди них самый старший, а судя по тому, как все исполняли его приказания, видимо и по званию. Начался допрос с пристрастием…
ГЛАВА 1, ЧАСТЬ 2: ОБЛАЧНЫЙ КРАЙ ЭПОХИ К.КИНЧЕВА. “ПОДРОБНАЯ ИСТОРИЯ ЗНАМЕНИТОГО ПИТЕРСКОГО ВИНТИЛОВА ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА”
Часть вторая
– “А что у вас, ребята, в рюкзаках?”
Облачный край: Сергей Богаев, Олег Рауткин, Николай Лысковский. 1983.
На столе перед ним стояли все наши недопитые бутылки, которые мы носили во внутренних карманах курток, но надо сказать, что эти бутылки были с вином, которое вполне официально на законных основаниях продавалось тут же, недалеко, в винном магазине… Мы концерт отыграли, потихонечку, по глоточку употребляли, никто не шарахался пьяный, но все наши куртки были уже обысканы, из карманов были извлечены все предметы, у кого что было – ключи, медиаторы, презервативы, на всякий случай захваченные с собой некоторыми особо предусмотрительными нашими друзьями, недопитые бутылки. Все это не очень интересовало этого дядю, который на мой вопрос:
-“А что же мы ищем собственно?”, ответил:
-“Ты тут дурочку не валяй, всё ты прекрасно знаешь, вот и выкладывай, давай. Знаешь же, и мы знаем, и все знают, так твою так, что у вас всё есть. Поэтому не прикидывайся и подобру-поздорову выкладывай”
Мы все дружно заржали, потому что поняли – речь идет о наркоте, которую мы, архангельские алкоголики в глаза никогда не видели, не интересовались. Говорю:
– “Нет, дядя, у нас ничего для вас нет, увы… Вина вот полно, а больше ничего нет”
– “Да вот нет, дорогой товарищ, ты, я понимаю, у них старший тут, самый тут бойкий, давай-ка, скажи своим орлам, чтоб каждый вытащил, где у него там что зарыто и на стол положил”. Ребята наши сказали, что готовы полностью раздеться, показать все свои достоинства, чтобы граждане милиционеры и не милиционеры смогли убедиться, что того, чего они ищут, у нас нет. Их остановили, но тут молодой сержант, стоящий в стороне, обратил пристальное внимание на мои дембельские сапоги, которые я доставал с антресолей лишь на концерты, и на сей раз был в них. Младший офицер приковал к ним свой умный и пытливый взор, который спустя некоторое время многозначительно поднял на старшего, в штатском. Тот по своему все понял и приказал мне снять сапоги. Носки в таких сапогах никто не носит, для этого существуют портянки, а я как одел сапоги в Архангельске, так и не снимал их, даже в поезде в них спал, поэтому можно было представить последствия их снятия.