Еще один текст набросали и расслабились. Если мы сорок процентов за сутки сделали, что нам мешало неторопливо вспомнить всё, пока Рауткин поёт готовое. Наутро он спел заглавную песню “Святое дело”, затем вторую, со странным названием “Только старший брат поможет”. Название это придумал Игорь Патокин. Объяснить, что бы оно значило по отношению к тексту, он так и не смог, да и времени не было циклиться на этом. Нужно было срочно впевать слоги и фонемы – нам было не до грибов.
И только распелись, дверь открывается, и входит Владимир Пругло по имени Пётр – хозяин студии: «Ребята, я прошу вас прерваться ровно на один час. Смену мы вашу продлим, а сейчас сюда приедут из программы “Время”, будут снимать сюжет». Спустя минут десять они приехали. Руководила группой какая-то взбалмошная, растопыренная бабища неопределённого возраста – вздорная и взъерошенная – типичная столичная представительница большого искусства. Стала всех строить: «Так, эти сюда пусть встанут, а этот туда сядет. Где руководитель? Эту футболку надо снять».
На футболке моей был нарисована страшная рожа, и написано “Ozzy Osborn” – ей это не понравилось, как впрочем, и внешний вид остальных участников процесса. Мы предложили вообще футболки снять, обнажить свои торсы, на что было нервно сказано, что типа у нас программа “Время”, а не “Здоровье”. В итоге, снимались мы в полу-оборот, а интервью вместо меня давал Лукин – у него на футболке было написано что-то безобидное про рок-н-ролл.
O.K. у Петростудии: Андрей Лукин, Олег Рауткин, Сергей Богаев, Николай Лысковский, Юрий Кораблёв
Самое главное было – не напиться и не уснуть до 21:00. Мы обзвонили всех своих родных и предупредили, чтоб смотрели “Время”. То ли в середине, толи в конце… лишь только когда рассказали о спорте и побежали титры о погоде мы поняли, что сегодня нас по телевизору не покажут. Разочарование своё мы надёжно топили в ирландском, полусладком вине. Они приехали потом в студию еще раз. Извинились перед Пругло, попросили позвать их на съёмку более адекватного героя, коим стал Филипп Киркоров, записывавший свой альбом в те же дни.
А наша работа уже подходила к довольно-таки успешному концу. Наша авантюра с восстановлением текстов прошла на ура, по крайней мере, запись не была отменена. Что-то спел я, что-то Рауткин, мы и не заметили, как все было закончено. Студийного времени осталось ровно два дня. За это время нужно было всё свести. Попросили Сашу дать нам максимальное количество свободы, потому что именно мы знаем, как хотим звучать в окончательном варианте. Сели с Патокиным за пульт и сводили его два дня, сами. Сделали мастер: одну копию для нас, и одну для студии – в исторический архив. Каждый себе сделал по копии на 19. Свершилось это 15 августа, в первой половине дня. Посидели, выпили, и даже Саша Бармаков и Юра Гордеев пригубили за окончание нашей работы.
Довольные, мы возвращались домой. Рауткин – на Украину из Внуково, а мы в Архангельск, из Шереметьево. Затарились Мартини, Чинзано, Армянским коньяком. В Шереметьево на день вылета билетов не было, а ехать в поезде сутки нам совершенно не хотелось. Мы понимали: пока едем – ни хрена до дома не довезём, а нам так хотелось порадовать родных и донести заморский дефицит. Час двадцать, и дома… конечно, мы ждали билетов. Ждали сутки, уничтожив половину гостинцев. Наступило 16-е. В справочном пообещали, но без гарантии – может быть в течение суток. Только решили рвануть обратно в гостиницу, как услышали объявление: желающим вылететь в Архангельск подойти к кассе – выбросили десять билетов!
Андрей Лукин и Костя Леонтьев решили подвиснуть еще в Москве. К ним приехали подруги, их нужно было потанцевать в ресторане “Седьмое Небо” в Останкинской телевизионной башне… мы же – благополучно улетели домой.
ГЛАВА 10, ЧАСТЬ 3: «СЕРЕЖА, ЕГО НЕТ…»
Встретила меня жена Лена, с грудной Полиной на руках. Предались мы супружеской идиллии, и не заметили, как пронеслись пара дней. Включаем по утру телевизор, а там… Лебединое Озеро по всем каналам… включаем радио – такая же картина. Умер кто-то, подумали мы… но кто… президент в добром здравии отдыхает в Форосе, о чем накануне мы были осведомлены висящими в аэропорту телевизорами. Заходим к Лысковским – те тоже ничего не понимают. Наконец, трансляция балета прервалась, на экране появилась группа пожилых людей с каменными лицами и трясущимися руками и сообщили, что страна в дерьме и нуждается в немедленной стирке. Естественно, в первые часы ГКЧП никто не знал, чем это может закончиться. Мы переживали за наших друзей, оставшихся в столице с полными карманами денег.