Но мы обязаны еще раз вспомнить, что ко времени написания «Слова о полку Игореве», к середине 1180-х годов, минуло уже полтора десятка лет с той поры, как Ярослав переживал «нервные травмы», и (как это ни абсурдно с точки зрения Л.Н. Гумилева) что в июле 1184 г. Ярослав послал своих воевод в помощь Святославу Киевскому против Кобяка. Почему же обращение к могущественному князю, дочь которого могла попасть в руки половцев в сожженном ими Путивле, стало абсурдом и вздором через 10 месяцев после разгрома Кобяка с помощью галицких войск?
Начиная рассмотрение аргументов в пользу своих построений, Л.Н. Гумилев обещал «твердо стать на почву несомненных фактов» (с. 313). Ну что ж, не все обещания легко выполнить.
Не касаясь множества других небрежностей и ошибок, в изобилии рассеянных на рассматриваемых сорока страницах книги, остановлюсь на том вопросе, которому сам Л.Н. Гумилев отводит определяющее место. Сущность этого вопроса можно изложить так: Л.Н. Гумилеву кажется, что «Слово о полку Игореве» написано в середине XIII в. для того, чтобы в завуалированной форме высказать неодобрение по поводу дружбы Александра Невского с ханом Сартаком, христианином несторианского толка (с. 331–332). Висит эта гипотеза на следующих четырех нитях «сложной дедукции»: 1. Отождествление Трояна в «Слове о полку Игореве» с христианской троицей несториан (с. 324). 2. Признание Олега Гориславича тайным еретиком, а Бояна — агентом Олега, ездившим на Тянь-Шань (или за Кавказ) к несторианам (с. 322–325). 3. Отождествление Дива «Слова о полку Игореве» с монгольским божеством (с. 323). 4. Признание князя Игоря борцом против несторианства (с. 332 и 340). Сознавая бесплодность подробного рассмотрения таких положений, мы все же должны ознакомиться с системой аргументов автора и проверить, сумел ли он в этом разделе «твердо стать на почву несомненных фактов».
Первый тезис не доказывается Л.Н. Гумилевым, а постулируется: «Допустим, что „Троян“ — буквальный перевод понятия „троица“, но не с греческого языка и не русским переводчиком, а человеком, на родном языке которого отсутствовала категория грамматического рода. То есть это перевод термина „Уч-Ыдук“, сделанный тюрком на русский язык» (с. 324). Так как доказательство не приведено, то и разбирать этот тезис не будем. Можно только высказать удивление, что услужливый тюрок, позаботившийся о русских людях, не употребил бытовавший у русских термин «троица», а изобрел для них Трояна. И что переводил с тюркского этот загадочный переводчик? «Трояновы века» Гумилев без всяких оснований объявляет временем после Эфесского и Халкедонского церковных соборов 449 и 451 гг., предавших анафеме несториан (с. 325). Соглашаться трудно, но и опровергать нечего.
Второй тезис — «уклонение второго по значению на Руси князя в ересь» (с. 325). Имеется в виду Олег Святославич, который, по мысли Л.Н. Гумилева, «должен был унаследовать золотой стол киевский, а его объявили изгоем, лишили места в престолонаследной очереди» (с. 309). Опять плохо дело с русскими летописями: не подтверждают они слов Л.Н. Гумилева. В 1078 г., о котором идет речь в «Слове о полку Игореве», Олег не был вторым по значению князем и не стоял в престолонаследной очереди. Княжил в Киеве Всеволод, сын Ярослава Мудрого; после него могли княжить его племянники, сыновья Изяслава Святополк и Ярополк. Далее по старшинству шли сыновья: Святослава Ярославича: Глеб, Давид, Роман и — лишь на четвертом месте — Олег. Так как Давид пережил Олега на восемь лет, то Олег до конца своей жизни не мог по старшинству претендовать ни на второе место в Руси, ни на место в очереди к великокняжескому трону. Неверно и утверждение Л.Н. Гумилева о конфликте Олега с киевской митрополией, трижды повторенное им (с. 310, 325 и 344); Олега вызывали (и не в 1078, а в 1096 г.) на суд князей и епископов, а митрополит даже не был упомянут. Несторианство Олега Гориславича не обосновывается автором ничем. Единственным доказательством является восклицание Л.Н. Гумилева в адрес Олега, пострадавшего от двоюродных братьев, хазар и греков: «Ему ли было не искать другого варианта христианской веры? И тут его друг… Боян нашел путь „чрес поля на горы“, туда, где жили полноценные христиане» (с. 325), т. е. центральноазиатские несториане. Л.Н. Гумилев думает, что этим, он разъясняет «темные фрагменты» «Слова о полку Игореве».