Распределяя недвижимость и движимость князя, грамота дает много интересного для истории древнейших московских поселений, быта и одежды той эпохи. Здесь мы встречаем много сел, кои существуют до сих пор, и немало таких, кои исчезли с лица земли. Из числа первых упомянем: Напрудьское у города, Коломенское, Раменье, Гуслицу, Астафьево. Из числа вторых: Труфановское (или Трифоновское), Черноголовль на Воре, Маковец, Радонеж.
Деля свои вещи между сыновьями и дочерьми (княжнами Фетиньей и Марьей) и супругой княгиней Оленой, великий князь подробно исчисляет свой скарб, по части посуды, украшений и носильной одежды (портище). Здесь мы встречаем целую роспись разных вещей: «и чаши золоты с жемчугом, и, из „судов“ блюда и блюдца, и золотые с каменьями, и серебряные без украшений, и ковши, и чары, и чепи, и пояса с жемчугом и каменьями, и сердоличные, и на червчатом шелку, и царевские, и фряжские, и шапки золотые, и бармы, и ожерелья, и обручи (кольца), и гривны, монисты, и коробочки золоты, и кожух червленый жемчужный, и кожух желтой объяри, и бугай соболий с наплечники и с великим жемчугом и с каменьем, скорлатное портище с бармами», и т. д. Все это очень интересно в бытовом отношении. В обоих духовных завещаниях делаются вклады в церкви: «блюдо великое о 4 кольца Иоанн Данилович приказывает отдать святой Богородице Владимирской. Три сельца отдать на помин души в монастыри. Серебряные пояса раздать по попьям».
Та и другая душевная грамота относятся к 1328 году. Первая из них писана дьяком Костромой. «А послуси (свидетели) были, — говорится в конце духовного завещания, — отец мой душевный Ефрем, отец мой душевный Федосей, отец мой душевный поп Давыд».
У этих двух грамот сохранились две хорошей работы серебряные вислые печати. В древние времена, особенно в России, печать имела более важное, чем теперь, значение. До времен Петра I считалось несовместным с достоинством государя подписывать своею рукою грамоты. Даже те государи, кои были выучены писать, как, например, Алексей Михайлович и Феодор Алексеевич, — не ставили подписей под грамотами. Ввиду этого подвешивание золотой, серебряной, свинцовой или даже восковой печати было актом утверждения и вместе удостоверения подлинности того или другого документа.
Обе печати Иоанна Калиты, восьмигранной формы, имеют на одной стороне изображение Христа Спасителя, одной рукой благословляющего, а другой держащего евангелие; на оборотной стороне изображен патрон великого князя — Иоанн Предтеча, дающий правою рукой благословение, а в левой держащий скрижаль или таблицу. Надпись: «печать великаго князя Ивана». Снизу второй его печати привешена свинцовая печать, по-видимому, татарская. Воспроизводим именно эту печать Калиты.
Иоанн Калита скончался 31 марта 1340 года, приняв перед смертью схиму, и погребен в Архангельском соборе, близ южных дверей у западной стены.
Летопись говорит: «По смерти Иоанна Даниловича идоша в орду сыновья его: князья Симеон, Иоанн и Андрей. Хан же Азбек, яко вельми любяше и чтяше отца их, прият их с честью и любовию, недолго держав, поучи я, како жити в тишине и послушным быти велению его; обеща им, яко никоих наветов на них не примет и никому великаго княжения не вдаст; но по них чадам их да будет».
III. Москва при сыновьях Калиты: Симеоне Гордом и Иоанне II. Димитрий Донской
реемник Иоанна Калиты, его сын Симеон, прозванный Гордым (1340–1353), соединил рассудительность и практическую ловкость своего отца с властительным характером. Получив от хана ярлык на великое княжение Владимирское, торжественно венчался на него во Владимире и принял «под руце свои» всех остальных русских князей и заставил младших братьев «целовать у отняго гроба крест» на том, что они все будут заодно и станут чтить его во отца место, имея общих врагов и друзей. Когда новгородцы послали в Москву посадника Кузьму Твердиславича сказать: «еще, господине, на столе в Новгороде не сел еси у нас, а уже сильно деют твои бояре», Симеон в наказание за то, что новгородцы захватили в Торжке московских бояр, пошел походом на Новгород, присоединив к себе других удельных князей и даже всероссийского митрополита Феогноста. Посадники и тысяцкие по требованию московского князя явились к нему и, босые, на коленях, просили у него милости; он взял с Новгорода черный бор и посадил там своих наместников.
Он умел дать почувствовать свою силу и энергию даже русско-литовским князьям, которые спрашивали у него разрешения на женитьбу на севернорусских княжнах. Походом своим под Смоленск он заставил Литву «со многими дары просить мира». «Князи же все — рязанские, тверские, ростовские — толики подручны себе име, яко вся по его глаголу творяху». Совершенно естественно, что великий князь такого характера окончательно принял титул великого князя всея Руси и постоянно величался им; его же наименовали «Гордым».
В его правление выступают на историческое поприще два великих лица: преподобный Сергий и митрополит Алексий; первый при нем основывает свой Троицкий монастырь, а второй готовится в Богоявленском монастыре вступить на Кафедру всероссийских митрополитов.
В 1352 году Россию посетила страшная гостья — «черная смерть», занесенная в Европу из Индии чума. Она обошла всю Россию и появилась в Москве. Для характеристики ее опустошительности летопись указывает на то, что в Белозерске и Глухове во время чумы не осталось ни единого человека — все до одного перемерли. Чрезвычайно заразительная болезнь обнаруживалась кровохарканьем; кожа умирающих сплошь покрывалась темными пятнами; на третий день следовала смерть. По словам летописи, священники не успевали отпевать покойников. Каждое утро они находили по 20–30 мертвецов в своих храмах и затем опускали по 5-10 трупов в одну могилу. Вследствие прилипчивости язвы, многие стали убегать от умирающих, даже самых близких людей; но было довольно и таких, которые показывали самоотвержение и страх Божий и до конца служили умиравшим. Церкви и монастыри в это время, по духовным завещаниям, на помин души умиравших, обогатились всякими вкладами и земельными имуществами. В марте 1353 года скончался митрополит св. Феогност и погребен в Успенском соборе (в приделе вериг апостола Петра), «об едину стену с митрополитом Петром Чудотворцем». Едва минули «святительския сорочины», как в полном цвете лет тридцати шести скончался и великий князь, успев перед смертью постричься и принять схиму под именем Созонта.
В это княжение впервые появляется в Москве тряпичная бумага, начинающая заменять пергамент. На этом новом материале написан договор Симеона с братьями и его духовное завещание. Приводим отрывок из этой грамоты. Достойна глубокого внимания заповедь умиравшего: «слушать владыки Алексея и старых бояр, дабы не престала память родителей наших и наша, и свеча бы не угасла».
К этой грамоте привешена серебряная позолоченная печать; она на одной стороне имеет изображение св. Симеона с соответствующей надписью; на другой стороне слова: «печать князя великаго Семенова всея Руси».
По смерти великого князя Симеона Иоанновича Гордого на московский престол вступает его брат Иоанн II, по выражению летописи, «христолюбивый, кроткий, тихий и милостивый». Слабый здоровьем, он не походил характером ни на отца своего Калиту, ни на брата своего. Если в Москве «не погасла свеча, и не престала память его родителей», о чем заботился в своем духовном завещании Симеон Гордый, то это зависело оттого, что вокруг московского князя и его стола дружно и деятельно сплотились митрополит Алексий и старые бояре московские.