Из истории отечественного языкознания 20—40-х годов. Н. Ф. Яковлев (1892—1974)
Г. А. Климов, М. В. Панов, А. А. Реформатский
Среди советских языковедов старшего поколения видное место по нраву принадлежит недавно скончавшемуся лингвисту-теоретику и кавказоведу Н. Ф. Яковлеву. Он относился к числу тех представителей советской науки, которые с первых дней ее становления полностью посвятили ей свой талант. Не будет, вероятно, преувеличением сказать, что определяющую черту всего творческого наследия этого выдающегося ученого составило тесное единство лингвистической теории и практики.
Николай Феофанович родился 22 мая 1892 г. в Москве. Он окончил историко-филологический факультет Московского университета, где слушал лекции В. К. Поржезинского, Д. Н. Ушакова, В. Н. Щепкина и других известных языковедов. В 1914 г. в содружестве с П. Г. Богатыревым, А. А. Буслаевым, П. П. Свешниковым, Р. О. Якобсоном и другими и при содействии акад. Ф. Е. Корша он становится членом-учредителем Московского лингвистического кружка (МЛК), послужившего, в частности, прообразом будущего объединения пражских языковедов, и принимает участие в создании его устава. В 1922—1924 гг. он являлся заместителем председателя МЛК. Знакомство с трудами П. К. Услара, особенно с его монографией «Абхазский язык» (Тифлис, 1887 г.) послужило отправной точкой формирования Н. Ф. Яковлева как кавказоведа и фонолога. Уже начиная с 1920—1921 гг., он возглавил ряд комплексных экспедиций на Кавказ — в Кабарду, нагорную Чечню и Дагестан. В 1923 г. ученый опубликовал «Таблицы фонетики кабардинского языка», составившие основу его доклада на Первом тюркологическом съезде в Баку в 1926 г., из которого в свою очередь выросла его известная работа «Математическая формула построения алфавита»[1], определившая программу его активной деятельности во ВЦК НА (Всероссийский центральный комитет нового алфавита) по созданию латинизированных алфавитов для бесписьменных языков и по совершенствованию уже существовавших систем письма. В этой статье, наряду с разработкой принципов построения алфавита, проиллюстрированной на материале русского, кабардинского и казахского языков, Н. Ф. Яковлев рассмотрел многие трудные вопросы русской орфографии (об отношении ы и и, о твердых и мягких к и г и др.), что способствовало более глубокому пониманию русского вокализма и консонантизма, а также дальнейшей разработке вопросов русской орфографии. Следует упомянуть и его статью «„Аналитический“ или „новый“ алфавит» (ответ на заметку С. А. Врубеля «Унификация или латинизация», опубликованную в №VII—VIII журнала «Культура и письменность Востока»). В ней показано, в частности, как должны сочетаться подлинная научная теория и насущная общественная практика вопреки тем, кто считает, «что палеонтология речи и разложение на элементы более актуальные задачи, чем создание хотя бы одного приемлемого национального алфавита для одного из народов СССР»[2]. В 1927 г. Н. Ф. Яковлев был советским делегатом на Международном фонетическом конгрессе в Гааге, где вместе с С. О. Карцевским, Н. С. Трубецким и Р. О. Якобсоном выступил с тезисами, которые легли в основу Проекта фонологической стандартизованной терминологии, напечатанного в Трудах Пражского лингвистического кружка (№4, 1931 г.). В том же 1927 г. при ВЦК НА он организовал «Технографическую комиссию», в составе которой объединились лингвисты, психологи, полиграфисты, стенографисты и другие специалисты, занимавшиеся проблемами алфавита, орфографии и вообще письменностью любого вида. Главной задачей этой комиссии, существовавшей до 1933 г., была технографическая унификация письменностей народов СССР. Помимо исполнения своих основных обязанностей в Институте языка и мышления, Н. Ф. Яковлев работал также в Институте востоковедения. Еще с середины 20‑х годов он приступил к изучению фонетического строя ряда дагестанских языков и принял активное участие в разработке для них письменности. К концу 30‑х — 40‑м годам относится создание им целой серии крупных лингвистических исследований по кавказским языкам. Среди воспитанников Николая Феофановича были такие ученые, как Н. А. Генко, А. М. Сухотин и др.
Если попытаться кратко охарактеризовать общелингвистическую сторону многочисленных работ языковеда, то прежде всего необходимо отметить два неизменно сопутствовавших ей обстоятельства — стремление к последовательной реализации системного подхода в анализе языковой структуры и яркий дух историзма в исследовании. Попытка раскрыть принципы системного взаимодействия компонентов языкового механизма особенно очевидна в совокупности взглядов Н. Ф. Яковлева на проблему эргативности. Очень показательно, в частности, что он был едва ли не единственным автором, уже в 40‑х годах подходившим к решению вопроса генезиса эргативной конструкции предложения (в его терминологии — «продуктивного оборота») в неразрывной связи с формированием коррелятивно соотносящейся с ней абсолютной конструкции («непродуктивного оборота»). Системными же соображениями, а именно, отсутствием в переходном глаголе эргативных языков дифференциации форм действительного и страдательного залогов, была продиктована острая критика им популярной в тот период концепции пассивности эргативной конструкции (в то же время он отчетливо осознавал ее семантическую активность). Убежденность в типологической специфике падежной парадигмы представителей эргативного строя заставляла его усматривать здесь оппозицию не именительного и творительного или даже эргативного и именительного, а так называемых «активного» и «именительно-винительного», которая легче обеих первых может быть переведена на метаязык современной теории эргативности. Системное осмысление соотношений между внешне как будто несвязанными языковыми явлениями привело Н. Ф. Яковлева к предположению о неслучайности — типологической мотивированности — комплекса структурных аналогий, существующих между севернокавказскими, чукотско-камчатскими и некоторыми северноамериканскими языками[3]. Нельзя не отметить, наконец, что постоянные поиски иерархических зависимостей между различными уровнями языковой структуры нашли свое отражение даже в последовательности презентации материала в его грамматиках абхазско-адыгских языков[4].
1
См. «Культура и письменность Востока», 1928, №1 (перепечатка в кн.:
3
См.
4
Ср.