Эти воззрения, которые я пока передаю лишь в общих чертах, развивались, конечно, довольно медленно. Но одна эпоха, как это часто случается в истории, внезапно, гигантским толчком двинула их вперед: это была эпоха царя Антиоха Сирийского. Антиох был один из тех немногих греков, которые не восприняли эллинских принципов религиозной терпимости. Когда он вздумал помешать евреям достигать блаженства их собственным способом, еврейский народ в отчаянии восстал против своего угнетателя, и львиная порода Маккавеев стала яростно наносить легкомысленному царю одну рану за другой. Отражением этой ужасной эпохи страданий, когда большой алтарь храма Господня был поруган языческими жертвоприношениями, явилась книга Даниила, первый из апокалипсисов и их общий прообраз. Пророк изображает в ней земные царства в виде зверей, выходящих из волн морских, царство же святых в образе человека, спускающагося с облаков на землю. Четвертый зверь ужасного вида представляет собою греческое государство, т. е. господство Антиоха. Царство праведников побеждает царства вражеских сил, Израиль становится владыкой мира, и все умершие праведники также принимают участие в этом владычестве.
Мы не имеем возможности проследить здесь отдельные моменты этих надежд на будущее; их слишком много, к тому же некоторые из них противоречат друг другу или меняют свои формы. По этому вопросу существует обширная литература, устанавливающая взаимную зависимость отдельных членов между собою и далеко не во всем еще выработавшая вполне установившиеся взгляды. В центре всех этих воззрений стоят древний восточный дуализм. Он противопоставляет царство праведников, царство верующего Израиля, господству злых, или находят свое выражение в борьбе Бога с его заклятым врагом, так назыв., Антихристом – фигурой, которой своеобразную форму придала фантазия еврейского народа под влиянием явления сирийца Автиоха. Проследим вкратце главные моменты этой эсхатологии. Началу спасения должно предшествовать время особого уныния. Предвестниками его будут угрожающие знамения: солнце и луна затмят друг друга, на небе будут появляться огненные мечи, во всей природе произойдет перемена, солнце будет светить ночью, луна днем, засеянные поля будут казаться незасеянными. Среди людей нарушатся всякие узы порядка. Будет господствовать только грех, все восстанут один на другого, друг на друга, сын на отца, дочь на мать, народы на народы, и тогда явится – это одно из самых древних пророчеств – Илия, чтобы принести мир и порядок и приуготовять путь Мессии. Но вот прийдет и сам Мессия, избранник Божий, предназначенный Богом еще до сотворения мира; он будет подобен человеку, но лицо его будет блистать ангельской красотой. До тех пор он будет держаться втайне и явятся внезапно, когда миру исполнится 6000 лет. Вражеские силы также соберутся тогда для последнего боя под предводительством демонического существа, Антихриста. Но страшный суд Божий разрушит его владычество; Иерусалим будет возобновлен, евреи, рассеянные по земле, будут снова собраны, десять колен вернутся из изгнания, и возникнет царство Божие. Тогда наступит конец войнам и раздорам, мир, справедливость, любовь станут господствовать; природа обнаружит необычайное плодородие; виноградные лозы будут гнуться под тяжестью гроздей. Люди будут жить по 1000 лет, не стареясь и не чувствуя усталости, женщины будут рожать безболезненно. Однако, другие видят и в этом состоянии еще не конец, но лишь переходное время, которое будет длиться 1000 лет, – так назыв., тысячелетнее царство; лишь по прошествии его наступит всеобщее воскресение из мертвых и страшный суд, который одним принесет вечное блаженство, другим – проклятие.
Мы довольно подробно остановились, на изображении пришествия Мессии, потому что христианское воззрение здесь, как и во многом другом, находится под прямым влиянием еврейского. Христианская апокалиптика явилась продолжением еврейской, древние израильские сочинения находили много читателей и нередко снабжались существенными дополнениями. Таким образом, и многие места апокалипсиса Иоанна останутся нами совершенно неясны, если мы не дадим ему еврейского основания. – Мысль о том, что Откровение Иоанна представляет собою сверхестественное видение, мы должны совершенно оставить. Оно столь же мало является таковых, как и книга пророка Даниила, взоры которого, когда он говорит о четвертом звере, т. е. о царствии Антиоха, направляются назад, на пережитое им самим, и затем оттуда уже пытаются заглянуть в будущее. И это является решающим во всей подобной литературе: сначала она обращается к прошлому и затем представляет это уже пережитое прошлое, как будущее. А это отнюдь не обман. В воззрении пророка, блюдущего свою святую обязанность, не существует точного разграничения между настоящим и будущим, для него все – лишь будущее; если сегодня совершается то, что он предчувствовал вчера, то для него в его божественном опьянения это сливается в одно грядущее, провиденное, им событие. Пророк, делающий предсказания потому, что он так должен, что он иначе не может, – это поэт, а для поэта существуют только законы его внутреннего существа. – Наука также уже давно прекратила обращаться к Откровению Иоанна с вопросом, как нужно понимать ожидания конца мира; только несколько английских и американских чернокнижников видят в нем целый ряд исполнившихся или еще могущих исполняться пророчеств. При этом они поступают совершенно так же, как часто поступал возбужденный народ, когда он во времена великих испытаний обращался в пророческой книги. Но это толкование, видящее в апокалипсисе предсказание о конце истории, теперь уже оставлено, его место заступило новое толкование, видящее в Откровении Иоанна, лишь отражение истории собственной эпохи, т. е. первого века по P. Хр., а к этому толкованию присоединилось литературно-историческое исследование, расчленяющее книгу по её источникам, и наконец история традиции, стремящаяся в мотивах апокалипсиса видеть лишь пережиток древнейшей, часто непонятной восточной мифологии. Нас здесь это мало интересует, для нас будет достаточно того факта, что Откровение Иоанна не представляет собою однородной книги, что оно, хотя в нем и чувствуется глубокий отпечаток настроения молодого христианства, покоится также на более древнем фундаменте, что оно, следовательно, как уже сказано выше, является одним из многих, апокалипсисов – правда, наиболее выдающимся.