Но внимание обращается не только на одно прошлое, главную роль в этих произведениях играет, разумеется, настоящее. С особенной любовью при этом одно время обращались к Риму. Рим уничтожил власть злого царя Антиоха Сирийского, к которому сивилла питала такую, же злобу, как и пророк Даниил. Подобно тому, как в первой книге Маккавеев сказано о римлянах: «Иуда услышал о славе римлян, что они могущественны и сильны, и благосклонно принимают всех, обращающихся к ним, и кто ни приходил к ним. со всеми заключали они дружбу…», так же и иудейская сивилла поет о римлянах:
Не долго, однако, держалась добрая слава Рима. Скоро уже сивилла стала питать глубокое отвращение к своему былому избавителю; только что приведенные стихи были переделаны, в них уже делалось предсказание о грядущем падении мирового города.
Главной темой сивилл остается, как и в апокалипсисах, с которым они имеют мною общего, ожидание близкого конца мира. С глубоким чувством изображает сивилла мессианскую эпоху, эпоху ничем ненарушаемого блаженства. Споры и раздоры прекращаются, мир, справедливость, любовь и взаимная верность приводят к господству всеобщего блага. Дикие звери становятся кроткими и делаются слугами человека; в природе царствует небывалое плодородие. Язычники приходят к познанию истинного Бога, устраивают свою жизнь согласно его заповедям и совершают паломничества в его храм. Так у еврейской сивиллы мы находим следующее, относящееся к Иерусалиму, место, заимствованное у пророка Исайи (XI. 6 и сл.):
Народ, чувствующий усталость, культура, вступившая в старческий возраст, нередко ощущают потребность в скорейшем наступлении золотого века, всеобщего мира между людьми и в природе. В таком чувстве глубокой потребности в спасителе, в мессии во второй половине I в. до Р. Хр. сходятся евреи и язычники. Израиль уверен, что он достигнет своей цели и получит награду; он жил согласно заповедям Божиим, поэтому мессия должен придти и снова сделать свой народ первым в мире. Греки и римляне, под влиянием все возрастающих гражданских войн, обращают свои взоры назад к былому золотому веку и с нетерпением ждут его возвращения. Пусть эпикуреец, смотрящий на вещи, с рассудительной трезвостью, смеется над утопией золотого века, считает возвращение его курьезной фантазией, – стоик смотрит на дело иначе. Он ожидает возвращения былой жизни; когда придет конец великому мировому году, тогда наступит золотой век. Идеи стоиков одерживают к концу этой эпохи победу. В Риме к ним примыкает немало благородных умов; утомленные беспрерывными войнами они рисуют себе наступление золотого века. Лучшее, наиболее художественное изображение его мы находим в знаменитой четвертой эклоге Виргилия.
В борьбе за мировое владычество наступил перерыв. В 40-м году до Р. Хр. Антоний вновь вступил в союз с Октавианом по договору в Брундизии. По италийскому миру пронесся вздох облегчения. Подумывали уже о новых вековых празднествах, устройство которых имел в виду еще Юлий Цезарь. И вот в такое-той исполненное самых лучших ожиданий время у друга Виргилия, консула Азиния Полиона, родился сын. С этил ребенком, появившимся на свет в эту чреватую событиями эпоху, Виргилий и связывает свои предсказания будущего. Он начинает с сивиллы: «Уже наступило последнее время кумейских песен». – В ученых кругах Рима в то время сильно интересовались поэзией сивилл. Великий римский антикварий Варрон, по-видимому, первый обратил на них общее внимание, Цицерон также говорит о них, указывая между прочим, насколько мало именно искусственная форма акростиха этих изречений свидетельствует о сверхъественном внушении. Характерной чертой этой поэзии было деление истории мира на десять поколений, при чем в десятом поколении должны были исполниться все пророчества. Из сивиллиных ожиданий и стоического учения ученый поэт создал собственные предсказания. После железного века, говорит он, произойдет переворот, и вновь наступит век золотой. Древние герои снова вернутся на землю и будут жить среди людей, добродетели отцов возобновятся; ребенок будет свидетелем всего этого. Он увидит возвращение золотого века; земля усыплет путь ребенка цветами, возы будут сами возвращаться домой с переполненным молоком выменем, лев и ягненок будут жить вместе, змей больше не будет, все ядовитое исчезнет. В этом же духе он и далее рисует картину золотого века.