Рис. 2. Святилище «Двойного топора» в Кноссе.
Аналогичные трубчатые сосуды были найдены и в Принии в сопровождении статуэток с воздетыми руками и фрагментов рук, из которых две держат змеи.
В кносском дворце в полу одной из комнат, в двух тщательно закопанных каменных сундуках, были найдены культовые предметы.[88] Среди них — женская фаянсовая статуэтка, обвитая тремя змеями; она держит по змее в каждой руке, третья змея обвилась вокруг ее высокого головного убора; здесь же и вторая статуэтка со змеями в руках и фрагмент третьей сходной статуэтки (рис. 6).
Рис. 3. Архаическое святилище Врулии.
Аналогичный сосуд найден и в районе самосского Гереона (восточнее Гекатомпедона) (рис. 7). Эйльман предполагает, что, подобно трубкам Принии, Родоса и глиняному цилиндру из святилища Персефоны в Локрах, найденный сосуд употреблялся в хтоническом культе. Интересно, что изображение такого же сосуда встречается на монете поздней империи, где он помещен на голове культового изображения богини.[89]
Таким образом, на основании этого материала можно считать твердо установленной связь этих трубкообразных сосудов с культом змеи, широко распространенным на Крите. Кроме того, поскольку все святилища в Гурнии, Принии и Кноссе тесно связаны с жилым помещением или с дворцом, то, как уже отмечалось в литературе, можно считать, что в этих домашних святилищах почиталась богиня змей.
Становится яснее и вопрос о древности храма Афины на Афинском акрополе, ибо, согласно Гомеру, богиня, придя из Схерни через Марафон в Афины, «погрузилась в прочный дом Эрехфея».[90] Она «погрузилась» (εδυνε) в прочный дом Эрехфея именно потому, что внутри этого «дома» и находилось ее святилище.
Хтонический характер культа змеи является общепризнанным, и в этом отношении связь минойских трубчатых сосудов со змеей — чрезвычайно показательна. Мы уже видели, что на Родосе этот сосуд, геометрически орнаментированный, входит в состав предметов храма, тесно связанного с культом мертвых героев, на наличие которого указывает ботрос. Сосуд сохраняет еще здесь змею минойского времени. На аналогичных сосудах, перешедших по наследству в классическую Грецию, в технике ранней чернофигурной живописи вместо змеи появляется рисунок, более понятный современникам: Харон, перевозящий на челноке через Стикс умершие души[91] (рис. 8) Родосский сосуд как бы связывает «раннеаттический экземпляр с крито-микенской доисторией».[92]
Рис. 4. Культовый сосуд из Врулии. Рис. 5. Глиняные трубки из Врулии.
Таким образом, на этом простом примере ясно выступает хтонический характер змеи; отсюда, вероятно, и раннегеометрическая керамика с изображением змей имеет непосредственную связь с культом мертвых, и, таким образом, ее нахождение в античных некрополях отнюдь не случайно.[93]
Однако культ змеи одновременно тесно связан и с культом живых членов рода. Нильсон считает даже, что первоначально культ змеи является чисто «домашним» культом и что лишь позже какими-то непонятными для нас путями богиня-змея, покровительница домашнего очага, становится и богиней подземного царства.[94]
Это, конечно, сущее недоразумение, так как родовой культ охватывает в единое целое не только живущих, но и умерших родичей и даже дольше того, культ домашнего очага и семейной общины немыслим сам по себе без объединения с покойными сородичами в единый коллектив. Поэтому-то культ змеи, как гения рода или даже прародителя, теснейшим образом и с самого начала связан с культом домашнего очага и с культом умерших сородичей, т. е. с хтоническим миром.[95]
89
Ср.:
90
Od., VII.80. С. А. Жебелев (Афина и Афины. Записки Коллегии востоковедов при Азиатском музее Российской Академии Наук, I, 1925, стр. 257 сл.) делает из этого следующий вывод: „В пору создания VIII песни «Одиссеи» культа Афины на акрополе не существовало, ибо в противном случае, Афина пошла бы в свой «дом», а не в дом Эрехфея“ (стр. 266). Однако, как кажется, в пору существования на афинском акрополе микенского дворца святилище Афины могло уже быть, но только внутри дворца, как это показывают многочисленные археологические свидетельства.
93
Ср.:
94
95
Эванс (А. Evans, The Palace of Minos, IV, ч. 1, 1935, стр. 138) обнаружил в 1930 г. в одной из комнат частного дома, недалеко от дворца (к ЮЗ от него) широкогорлый глиняный кувшин, наполненный предметами, предназначавшимися, по предположению автора, для домашнего культа змей (позднемикенский II). Среди этих предметов особенный интерес вызывают полые глиняные трубки, аналогичные тем, о которых уже говорилось, с четырьмя чашечками, расположенными симметричными парами по боковым стенкам сосуда (по мнению Эванса для совместного питания четырех змей). Первоначально аналогичные полые трубки употреблялись, как показывают материалы из раскопок Эванса, в качестве водопроводных трубок в Кноссе, и боковые ручки служили для связывания их друг с другом. Автор предполагает, что именно наличие змей в водопроводных трубках послужило причиной создания таких же сосудов, но уже как ритуальных предметов, связанных с культом змей. Наряду с интересными наблюдениями (например, происхождение ритуальных орнаментов на домашнем очаге и на культовых сосудах, подражающих окраске змеиной кожи), основные взгляды Эванса о первоначальной связи змеи лишь с культом очага, в отрыве от хтонического культа, свидетельствуют о наивном рационализме автора. Также неубедительна и его попытка толковать минойскую богиню со змеями лишь как богиню домашнего очага, не связанную с хтоническими культами. Культ очага всегда находился в неразрывной связи с культом предков и, таким образом, с хтоническим культом. Неудачно привлечена Эвансом для сопоставления и этрусская фреска из Grotta dell'Oreo, отделенная от культа минойских богинь, как замечает и сам автор, по крайней мере, восьмью веками. За 800 лет представление о загробном мире должно было уже далеко отойти от примитивных представлений, связанных с культом предков, о чем наглядно свидетельствует и этнографический материал, привлеченный Эвансом (на стр. 152-154). Поэтому появление здесь змеи в качестве враждебных сил, а не «доброжелательных (!) гениев рода» (выражение Эванса), связано с тем, что змеи, занявшие место в хтоническом культе, стали выполнять в первую очередь устрашающую роль; кроме того, наивно и думать, что «гении рода» всегда являлись „доброжелательной“ силой.