В период 40—60-х годов в русской коннозаводской литературе нельзя найти буквально ни одного одобрительного отзыва по адресу рысаков, полученных в результате вторичного прилития голландской крови как в Хреновском заводе, так и в других заводах. Одним из самых веских и убедительных для меня лично является отзыв И. А. Молоцкого, зятя В. И. Шишкина.
В то время (1865), когда в заводе у него состоял еще производителем резвый Велизарий, лучший сын Варвара 1, и казалось бы коннозаводчик был заинтересован «набить цену» на детей Велизария, И. А. Молоцкий писал, в ответ на запрос Главного управления коннозаводства, что у рысаков со вторичным прилитием голландской крови голова и шея тяжелы и мясисты, грудь узкая, конечности сырые и не выдерживают работы, предрасположены к наливам и мокрецам, и добавлял, что некоторые известные коннозаводчики, которые приливали голландскую кровь к орловскому рысаку, полностью погубили тем свои заводы.
Уже в 40-х годах В. И. Коптев бросает остроумное ироническое замечание о том, что А. Г. Орлов запретил выпускать из своего завода производителей, между тем как ему следовало бы запретить впускать в завод жеребцов. Берггофер, апологет голландской лошади, в 1845 году должен был признать ошибочность сделанного в Хреновском заводе шага: «Жаль тоже, что недавно взяты для приплода жеребцы, родившиеся от кобыл, приведенных из Фрисландии. Можно ли улучшить сталь посредством железа?!» А по-русски мы бы сказали: «Лыком по парче не шьют».
Орловский рысак выдержал за свою историю многие испытания и стал вечным памятником русского зоотехнического гения, исполненным величия незабвенного, но вместе с тем и скорбного.
Глава VII
ХРЕНОВСКОЙ ЗАВОД В ПЕРИОД 1831–1845 ГОДОВ
После ухода В. И. Шишкина наступает для Хреновского завода сначала мрачный период управления И. П. Седина, а затем тусклый управления П. И. Кремешного. Настает эпоха, когда уже не приходится ни восхищаться, ни учиться на работе хреновских мастеров. Хреновской завод живет на проценты с капитала, завещанного А. Г. Орловым и В. И. Шишкиным, постепенно растрачивая и самый основной капитал. Седин был растратчиком по злостному умыслу, Кремешной — по неведению.
Ловкий хищник И. П. Седин и его приятели поспешно, с бурной стремительностью тащили, что могли, и рыли заводу могилу; добросовестный и бесталанный П. Н. Кремешной давал заводу медленно угасать и умирать естественной смертью.
Несомненно, что не все бедствия, выпавшие на долю завода в 1831 1834 годах, следует отнести за счет Седина. Если в то время ставили ему в вину и подседал и повальный выкидыш в Хреновском заводе, то мы в свете современных научных данных, зная, как могло быть трудно, 100 лет тому назад, вести борьбу с этими эпизоотическими заболеваниями, должны оградить Седина по этому пункту возводимых на него обвинений. Но ни один исследователь никогда не оправдает И. П. Седина по пункту обвинения в нечестной массовой продаже из Хреновского завода первоклассного заводского маточного состава.
За взятки, за подарки Седин позволял покупателям приобретать на выбор кобыл как из молодняка, так и из маточного состава завода. Продажа производилась на месте в Хреновом, без санкции Москвы, и барышники, вроде Рогова. Башарина, Михайлова и других, уводили десятками первоклассных кобыл из Хренового и перепродавали их после по высоким ценам во все лучшие рысистые конские заводы того времени, начиная с заводов В. И. Шишкина, Д. П. Голохвастова, В. Я. Тулинова и др. Достаточно просмотреть «Подробные сведения» 1839 года, чтобы убедиться в том, что лучшие хреновские матки, создавшие славу ряду частных рысистых конских заводов, перешли из Хреновского завода в другие руки в период трехлетнего управления Седина.
При Кремешном эта распродажа прекратилась. Кремешной принял даже меры к тому, чтобы залечить раны, нанесенные Хреновому в период управления им его предшественником, но, к сожалению, в силу своей зоотехнической беспомощности, сумел лишь частью возместить количественные потери завода, но ни в коей мере не качественные.